Эффект бабочки

Первым в вагон запрыгнул Андрей, доскакал до отданного в их полное распоряжение окна, прилип к нему, вновь махая Насте. Через полминуты машущих было уже множество, но Ася смотрела только на две самые родные мордашки, чувствуя, как горло сжимается от тоски. Прощаться всегда сложно, пусть даже на две недели.

Поезд тронулся, медленно, постепенно ускоряясь, заставляя сначала идти, чтоб не упустить из виду самое важное окно, а потом даже немного бежать, улавливая еще мельтешение рук.

Как только Настя остановилась, в очередной раз загудел ее телефон.

— Ну что, я уже не успел?

— Не успел.

По голосу Глеба было слышно, что он и сам расстроился. Возможно, не меньше Насти. И злиться на него за опоздание она не собиралась, обижаться тоже.

— Черт… — какое-то время мужчина молчал. — Я у центрального входа.

— Сейчас выйду, — скинув, Настя поплелась в сторону тоннеля. Ну вот, впереди две недели полного и безоговорочного царствования в квартире. Будь она чуть помладше — сходила бы с ума от счастья, а сейчас… Сейчас ее занимали другие мысли.

Вот уже три недели, как они с Глебом были парой, завтра он тоже уезжает, и этот день должен был стать для них особенным. Он должен был быть представлен Наталье Александровне, а еще… Настя собиралась сделать кое-что еще.

* * *

Большая черная Имагинская машина стояла прямо перед выходом. Внедорожник моргнул фарами, привлекая внимание не только Насти, но и еще десятка вышедших из здания людей.

Оглянувшись по сторонам, Ася направилась прямиком к нему, запрыгнула на свое привычное место, подставила губы поцелую.

— Прости…

— Ничего.

— Это был дурдом, Настен. Они как сговорились все! Думал, что поездка накроется, придется оставаться и самому заниматься делами.

— Но ты же все решил?

— Решил, — чувствуя, что она спокойна, Глеб тоже успокаивался. Она всегда влияла на него так: успокаивающе, убаюкивающе, умиротворяюще, когда сама спокойна, и вызывая шторм, когда ее переполняют эмоции.

— Ну и хорошо. Съездишь спокойно.

— Сильно сомневаюсь, — мужчина покачал головой, вспоминая, какими отчаянными взглядами его провожали, когда он направлялся к лифту.

— Значит, быстрее вернешься, — Настя лукаво усмехнулась, получая в ответ такой же взгляд.

Конечно, ей не хотелось его никуда пускать — она и дни-то, проведенные не вместе, считала разлукой, а здесь им светила целая неделя. Но ничего ведь не поделаешь. А помечтать о том, что он вернется быстрее, никто не запрещал.

— Куда поедем? — бросив взгляд на часы, Глеб снова обратился к спутнице. — Может, где-то поужинаем? Голодный — жутко.

А она вдруг перестала улыбаться. И моргать. И дышать. И стала очень-очень серьезной.

— К тебе хочу.

— Зачем ко мне? Холодильник пустой, есть нечего, пить тоже… — Глеб скривился, видимо, вспоминая, как выглядит повесившаяся в его холодильнике мышь.

— Хочу. К тебе.

Ну вот почему тогда, когда мужчине положено быстро соображать и брать то, что предлагают, они начинают жестко тупить? Наверное, потому же, почему девушки находят, на что обидеться там, где обижаться абсолютно не на что.

Так и Глеб сначала долго-долго непонимающе смотрел на Настю, а потом сглотнул.

— Ко мне? — переспросил, с сомнением.

— К тебе.

А потом замолчал, сосредоточился на дороге, погнал.

В такой тишине и напряжении они не ездили еще ни разу. Нет, машину-то Глеб вел очень плавно, как делал всегда, просто иногда бросал быстрые косые взгляды на Настю, и тогда она забывала, как дышать. Потому что…

Потому что передумать ей уже не дали бы. Вообще думать было сложно. Разве что о том, как сидела когда-то на коленях мужчины, испытывая его терпение. А он что тогда обещал? Что когда-то отомстит?

Вот. Кажется, пришло время мести.

Глава 13

— Да что ж это такое… — в десятый раз спотыкаясь о расставленную в прихожей обувь, Глеб пытался одновременно включить свет, снять с себя пиджак, с Насти футболку, не переставая при этом ее же целовать.

Всю дорогу до квартиры он был немыслимо терпелив. Сам себе удивлялся, сам собой гордился, сам себя жалел, а теперь…

А теперь она была в его доме, вся такая нежная, ласковая, податливая. И никуда не торопилась, не спешила, не неслась. А вот он торопился, и очень.

Торопился, потому что терпению пришел конец.

Плюнув на свет, еще несколько раз запнувшись, он решил, что в приоритетах у него все же целование и раздевание Насти, а потому занялся именно этим, параллельно подталкивая девушку в сторону спальни.

Возникала шальная мысль снова забросить ее на плечо, чтоб достичь пункта назначения быстрее, но так пришлось бы перестать целовать, а это сложно.

Потому они двигались медленно, но верно…

Насте вообще посчастливилось прямо тут же, с порога, начать изучать квартиру… тактильно. Ибо Имагин держал путь зигзагами — то и дело прижимая ее к очередной стене, сбивая развешанные тут же фотографии, сшибая с поверхностей нехитрые декоративные красивости. А все зачем? Чтоб зацеловать до боли, пробраться под футболку, исследуя, изучая, отвоевывая.