Эффект домино

Мария налила две чашки чаю, поколебалась, плеснула чай и в свою чашку. Кроме этого напитка, гостю было предложено вино и печенье с конфетами.

– Мы здесь ненадолго, да и гостей не ждали, – как бы извиняясь, сказала она.

От вина Бриар отказался, и какое-то время они пили чай молча, изредка обмениваясь пристальными, испытующими взглядами, прощупывая друг друга. Они были молчаливы и серьезны. Чайник радостно дышал паром, а запах свежего чая смешивался с ароматом пряных трав. В открытые окна заглядывали редкие лучики рассветного солнца. Чтобы как-то отвлечься, Мария звенела посудой, и по легкому дрожанию руки, когда она ставила перед гостем сахарницу, по ее резким движениям, по спутанным мыслям в голове было видно, что ее нервы все-таки сдают.

Жак, накрыв ее руку своей, спокойно произнес:

– Не надо нервничать, наш гость нам не враг.

– Скажи ему, – взволнованно попросила Мария.

– Да, что говорить, Бриар все и так видит.

Но понимая, что надо все-таки проговорить важные вещи вслух, вздохнув, он начал рассказывать:

– Мы живем без госпожи, без Великой Химеры, уже пять лет. Что у вас там произошло, не знает никто, но Лисса исчезла. По крайней мере, с тех пор ее никто не видел.

Бриар пожал плечами.

– Я действительно не знаю, что произошло. Но видит Бог, я даже и предположить не мог, что наше последняя встреча закончится так печально.

Жак взглянул на жену. Она сидела слишком прямо, как будто проглотила палку. Так, расправив плечи и гордо вскинув голову, могут сидеть только Химеры. Но при всей ее королевской осанке на бледном лице Марии застыло выражение испуганной птицы.

– Ты знаешь, – продолжил Жак, – что в нашей общине было все четко разделено: кто ведет хозяйство, кто управляет делами, кто обрабатывает землю, кто распределяет урожай, кто лечит, кто учит, кто учится и так далее. Да, ты прав, были и минусы – Лисса подстрекала на войну, которая изматывала, не давала покоя ни нам, ни нашим детям. Но все же… Мужчина опять задумчиво посмотрел на жену, словно ожидая поддержки. Она чуть нагнула голову и, посмотрев исподлобья, сказала:

– Но при всем при этом мы ни в чем не нуждались. Все, что нужно было для достойной жизни, наша выстроенная система давала. Еду, деньги, помощь – все! Стоило только попросить. Мария опустила голову, и какое-то время смотрела на свои сложенные на столе руки, а потом продолжила:

– Да, Лисса была паучихой, сидящей в центре надежной и крепкой паутины. Но она тонко чувствовала натяжения и повреждения этих нитей и вовремя приходила на помощь.

Во время повествования жены Жак сидел в нарочито расслабленной позе, хотя лицо было напряжено.

– А что касается войны, – вступил он в разговор, – мы научились маскироваться, жить и ладить с людьми. Мы не поддаемся на провокации особо активных Химер, выступающих за наше господство над человечеством. Там, где мы живем, – он махнул рукой в сторону моря, – уже нет таких гонений, мы живем в относительном мире.

– Ваши земляки научились сосуществовать и жить в мире, но зачем вам тогда Диана? И вы поехали за ней так далеко, но…

Бриар осекся, погрузившись в мысли сидящих. В торжественной тишине был слышен лишь плеск моря да монотонное жужжание залетевшей пчелы. Мария вздохнула, и в этом вздохе послышалась горькая печаль по когда-то могучему краю, скорбь по упадку ее собратьев.

– Видишь? – горько спросил Жак, а когда Бриар кивнул, он, опустив голову, начал рассказывать дальше. – Сначала на наши виноградники напала болезнь. Многие верили, что еще не поздно бороться с этим, что мы сможем локализовать заразу, задушить, уничтожить и спасти наш виноград. Мы думали, что нужны только силы и средства, огромные средства, чтобы была возможность осмотреть всю пораженную болезнью территорию и выяснить размеры бедствия.

– Растительная вошь, – добавила Мария, – которая водится и на кукурузе, и на огурцах, и на других растениях, но виноград пострадал больше всего.

Бриар опять углубился в картины, рисуемые их подсознанием…

– Зараза еще молода, – послышалось ему, – смотри, мохнатый корень облеплен желтыми, как лимон, пузырьками с мелкою, как мак, вошью. Она разбросана по всему винограднику и очень сильна. Она начала свою неспешную, но разрушительную работу. Покончить с ней – значит уничтожить и сам виноград.

Ценой большого усилия Марии удалось остаться неподвижной, но Бриар заметил, как опять задрожала ее рука. Он вздохнул.

– Масштабы наших финансовых потерь были огромны, – тихо проговорил Жак, – и вроде мы начали выкарабкиваться, но…

– Начались пожары, – подхватила Мария, тоскливо посмотрев на Бриара, – как только стемнеет, горизонт расцветает красным заревом, и так до самого утра. Сначала думали, что это поджоги. Бывало, что за ночь сгорит несколько домов. Мы боялись ложиться спать, а ветер гонит чад то с одной стороны, то с другой. Собаки воют, домашний скот сходит с ума, а люди горят.

– Что это было? – спросил Бриар, а сердце ныло, чувствуя страдания собратьев. – Может диверсии?

Он вдруг вспомнил разговор в трактире с лейтенантом.

Жак пожал плечами.