Эффект Достоевского. Детство и игровая зависимость

И хотя стресс был достаточно сильным, чтобы вызвать подобные психические и соматические проявления, Дэвиду удалось с ним справиться. Он выбрал эффективную и здоровую копинг-стратегию – общение со своей девушкой, – и это помогло ему избежать опасности, связанной с проблемным игровым поведением. Отсюда возникает вопрос, на который мы постараемся ответить в следующем разделе: какие стратегии используют люди, не являющиеся проблемными игроками, чтобы справиться со своими проблемами, подчас очень серьезными?

Неэффективные копинг-стратегии

В попытке справиться со стрессом некоторые респонденты, не являющиеся проблемными игроками, тоже прибегают к неэффективным копинг-стратегиям – например, пытаются забыть о неприятностях при помощи алкоголя.

Типичным примером этой стратегии может служить Оливер. Вместо того чтобы взяться за проблему и попытаться найти решение, он старается напиться и забыть о том, что его беспокоит. В интервью Оливер описывает реакцию своей подруги, когда она узнала о его склонности к алкоголизму:

Сначала она просто давала мне советы, не бросала меня одного. «Смотри внимательно, с кем ты отправляешься тусить». Но в том возрасте я просто хотел отвлечься, расслабиться, оттянуться. Я легко поддавался дурному влиянию и делал то, чего делать совсем не стоило. И она просто говорила: «Ты меня разочаровываешь». Но больше ничего не делала.

Хотя подруга пыталась указать ему более здоровое направление, Оливер был убежден, что лучший способ борьбы со стрессом – это напиться и забыть обо всем.

Другие наши собеседники тоже старались каким-то образом отвлечься от проблем, но не всегда использовали для этого алкоголь. Иногда они просто запрещали себе думать об этом, надеясь, что ситуация каким-то образом разрешится сама собой. Так, Майлз утверждает, что это его любимая копинг-стратегия: «Я могу лежать без сна всю ночь напролет и искать какое-то альтернативное решение, но ничем хорошим это не заканчивается. Так что я предпочитаю вообще ни о чем не думать». Характерно, что Майлз перенял эту стратегию от матери и бабушки с материнской стороны. Таким образом, мы видим, что и патологические игроки, и люди, не являющиеся игроманами, могут использовать одни и те же неэффективные копинговые механизмы. Кроме того, обе группы учатся этим механизмам по одной и той же схеме.

Социальное научение и азартные игры

Участники контрольной группы также сталкивались с различными типами социального научения. 29 человек – то есть больше половины контрольной группы – в детстве либо вообще не сталкивались с феноменом азартных игр, либо сталкивались, но в ограниченном объеме. Оставшиеся 23 участника пережили определенный (не слишком выраженный) тип социального научения. И хотя ни у одного из них не развилась игромания, те, кто подвергся той или иной форме социального научения, чаще играют для собственного удовольствия, не проигрывая слишком много денег.

Те, кто играет достаточно часто, рассказывают о своем детстве примерно то же самое, что и проблемные игроки. Многие в детстве играли с родственниками на деньги. Так, один из наших собеседников вспоминает, что впервые начал играть в возрасте девяти лет на семейных встречах и праздниках:

На Рождество вся семья собиралась в городе <…> и мы играли в блек-джек. Иногда на орехи, но обычно ставили какую-нибудь мелочь. Пять баксов там, пять баксов здесь. Но все же это была игра на деньги, и родственники учили меня, как играть. Мы играли в двадцать одно и другие такие же игры, те игры, которым они сами научились, пока росли.

Игра была развлечением, способом хорошо провести время с близкими и заработать немного карманных денег. Поэтому во взрослом возрасте этот человек тоже продолжил играть. Однако у него не сформировалось убеждения, что игра может стать единственным источником дохода, и ему никогда не приходилось наблюдать за повторением одних и тех же компульсивных игровых паттернов. Игра была для него формой общения с близкими, редким событием, приуроченным к определенному празднику, и потому он научился играть и не терять над собой контроль.