Эффект присутствия

— Варюш, я прямиком с кичи, прикинь… Ничего, если я у тебя на пару дней кости брошу? Сделай тогда ванну погорячее, приготовь пожрать чего-нибудь горяченького, жиденького…

Из-за спины хозяйки опасливо высунулась белобрысая мордочка с двумя хвостиками, Варькина соплячка.

— Привет, мелкая, — подмигнул девочке Рубайло. — Чего тебе Дед Мороз подарил?

Не дожидаясь ответа, Серега продолжил инструктаж:

— Мелкую сплавь пока к матери. И ещё это, водки купи нормальной литр, две пачки «Мальборо» красного, пару носок на сорок пятый размер и бритвенных станков одноразовых.

Предполагалось, что денег у Варьки, работавшей приёмщицей в химчистке, в избытке.

Хозяйка засуетилась, словно казака с германского фронта дождалась. Зажгла на кухне газовую колонку, намыла ванную, пустила воду, стала собирать дочку, которая, узнав, что мама собирается отвести её к бабушке, заревела басом. Рубайло сморщился: и тут, бл*дь, покоя нет, прошел в ванную, совмещённую с туалетом и, присев на унитаз, начал раздеваться. Продырявившиеся, колом стоявшие носки брезгливо бросил в угол, это — на выброс. По уму туда же следовало отправить и трусы с майкой, однако запаса у него не было. Трусы, рубашку и майку Серега покидал в эмалированный таз под ванную. Варьке сегодня предстоит постирушка. Джинсы, которыми он неделю полировал шконку спецприемника, тоже нуждались в стирке, но если их простирнуть, они не высохнут до вечера, поэтому придется довольствоваться тем, что Варька почистит их сырой щеткой.

Оставшись без одежды Рубайло, осмотрел себя, досадливо кривясь. Запаршивел он, благо, весь в расчесах и прыщах. Под левой ключицей след от укусов клопа, ровно, как на швейной машинке простроченный, проходил поверх вытатуированной в центре круга из колючей проволоки свастики, знака центрового отрицалы. Под второй ключицей напорюха синела также авторитетная: в перекрещенном прямоугольнике — заглавная буква «З», свитая из колючки. Эта наколка свидетельствовала, что её обладатель осуждён за вооруженные нападения. Напорюхи — заслуженные, не как у многих фуфлыжников, на любом сходняке Серега ответит за свои партаки. Грудь, спина, руки и ноги у Рубайло поросли черной курчавой шерстью. После зоны он так и не отъелся, мослы торчали наружу. Ну это ладно, салом обрастать ни к чему, а вот подкачаться, в спортзал походить, грушу постучать следует. Надо себя в форме держать, работы впереди — море. И с хмурым[116] пока подвязать нужно.

Проверив рукой воду, Серега залез в успевшую на четверть наполниться ванну. Вытянулся, ноги на стенку задрал, туловище погрузил в горячую воду.

— Кайф!

Деликатно постучав, заглянула уже одетая в пальто Варька.

— Сережа, можно зайти?

— Чего тебе? Прикрой за собой, дует.

— Я чего подумала, Сережа, — Варька, цокнув каблуком по кафелю пола, сделала короткий шажок к умывальнику и из пластмассового стаканчика достала изогнутый бритвенный станок голубого цвета. — Станок-то может не покупать? У меня есть, новый… почти…

— Чего?! — Рубайло сел рывком, колыхнув своими девяносто килограммами воду, она плеснулась через край ванной. — Ты чё, дура?! Опарафинить меня хочешь? Ты станком этим манду себе броешь, а я им рожу скоблить должен?! Ты чё, курица? В натуре?!

Варька оторопело ресницами коровьими захлопала. Серёга, увидев, что глаза у бабы на мокром месте, заставил себя попридержать характер, бикса эта ему нужна сегодня, хотя за такую заявку стоило разок ей в хавальник сунуть.

— Ладно, проехали, — смилостивился Рубайло.

Накосячившая Варька покидала помещение на цыпочках. Серега, покопавшись на полочке, висевшей в углу, вытащил зеленую пластиковую бутылочку с шампунем. Отвернув крышку, понюхал, пахло свежим яблоком. Ему понравилось, и он вылил под струю, бьющую из крана, половину бутылька. В ванной немедленно начала расти белоснежная пахучая шапка.

Отмокая в душистой пенной воде, Рубайло стал проворачивать планы на вечер и дальше. Если с ближними вопросами всё было внятно, с дальними, куда более серьезными, не вытанцовывалось. Его мобильник, в который он вбил номер телефона московского положенца Арчила, остался на вещах в спецприемнике. И это было хуже херового. Диктуя при встрече свой номер, положенец велел его запомнить, но Серёга был тогда крепко на кочерге, и побоялся забыть спьяну. Подумал ещё: «Не к спеху». Ограничился тем, что в записной книжке зашифровал Арчила как Аню. В трубке у него десятка три всяких-разных телефонов вбито, по большей части — бабских.