Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

Ключевым качеством, которое Якобсон ценил в танцовщиках, по словам его вдовы, была индивидуальность. Он проверял ее с помощью репетиционных упражнений, направленных на выявление субъектности: он просил каждого танцовщика ответить движением и выражением лица на различные ситуации. Танцовщик должен был импровизировать на месте, внезапно переключая эмоциональные регистры, когда он делал подсказку. «Вы один, в темном, страшном лесу и чувствуете страх, – начинал он рассказывать условия задачи. – Покажите мне, на что это похоже». Как только артист трансформировал свое тело, чтобы отразить эти эмоции в жестах и позе, Якобсон предлагал новый вызов: «Сейчас вы вдруг нашли маленького милого зайчика, которого вы берете на руки и обнимаете, чтобы он чувствовал себя в безопасности и тепле. Покажите мне это»[303]. Задача танцовщика заключалась в том, чтобы показать свой предельный диапазон эмоций, вызванных этими сценариями. Иногда он брал танцовщиков, в которых никто ничего не видел. Он любил говорить, что танцовщика можно обучить технике, но характеру и индивидуальности обучить невозможно, и именно эти качества – наряду со способностью отойти от комфорта классически обученного тела – Якобсон пытался выявить в необычных заданиях для прослушиваний.

«Индивидуальность», основной интерес модернизма, также была важным качеством для труппы Якобсона, поскольку в течение следующих пяти лет он бросит вызов советской модели общественного единообразия и коллективизма более чем тридцатью новыми балетами. Многие из миниатюрных работ Якобсона отражают трансгрессивное стремление к идеалам, выходящим за рамки советского стандарта, и таким образом предполагают модернистскую повестку дня. Он хотел, чтобы его танцовщики, а затем и зрители задумались и поставили под вопрос условия современной жизни, включая урбанизацию и ее человеческие издержки. Но именно притягательность индивидуальности и создание жестами и хореографией самобытных образов отличали работы Якобсона для «Хореографических миниатюр» от всех других балетов, создававшихся в СССР.

Якобсон попытался изменить государство, находясь в самой его сердцевине: он нацелился на то, чтобы разметать остатки классической, единой балетной армии с ее по-военному вышколенным кордебалетом и превратить ее в фактически повстанческую боевую группу. Цена была огромной – это означало отказ от танцовщиков Кировского и иногда Большого театров в пользу компании танцовщиков из различных балетных трупп по всему СССР. Их общий опыт должен был сформироваться в репетиционном зале Якобсона. Чтобы обеспечить необходимую сплоченность единого ансамбля, Якобсон усилил дисциплинарные методы, требования и даже причуды. Одним из его правил было то, что каждый участник балета должен был присутствовать на всех репетициях и выучить все партии других артистов. Танцовщиков часто ставили на роли, требования и стилистика которых противоречили их собственным представлениям о своих возможностях. Как ни странно, в работе Якобсона было что-то одновременно советское и антисоветское: он создал новаторский балетный ансамбль из танцовщиков с разной подготовкой, активно вытесняя их за рамки привычного темпа и комфорта. Это было похоже на проект массовой электрификации, навязанный труппе (его нации), где тела танцовщиков стремились к освобождению через подчинение авторитарному давлению.

Со мной действительно трудно работать, – признался однажды Якобсон. – Я не использую того, что актер уже имеет, с чем он ко мне пришел. Я стараюсь открыть в нем новые возможности, хочу, чтобы он делал нечто неожиданное для него самого. Главное – человеческая и актерская индивидуальность. Когда я ее обнаруживал в актере, я готов был простить прочие недостатки[304].

Несмотря на эту оговорку, Якобсон мог быть темпераментным и резким, когда артисты не выполняли его требований. В безопасности и уединении балетной студии он обращался к таким темам, как проститутка и ее клиент в «Городе». Это все еще оставалось для балета рискованной сферой, поскольку советское руководство отрицало существование в стране проституции и, следовательно, не видело необходимости принимать против нее какие-либо законы. Стремясь исследовать посредством хореографии общественные ситуации, Якобсон побуждал своих танцовщиков входить в зоны социального риска, особенно учитывая климат соцреалистического искусства прошлых лет, предусматривающего тесную связь изображаемого с желаемой реальностью.

В. Е. Сергеев, один из самых преданных танцовщиков Якобсона и ценитель его хореографии после его смерти, находил логические объяснения темпераментным вспышкам Якобсона, хотя и признавая их жестокость. Сергеев говорил: