Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

В Леониде Вениаминовиче уживались два совершенно разных человека. В жизни, за дверями балетного зала – мягкий, никогда не повышающий голоса, истинный джентльмен с женщинами. А в зале его словно подменяли. Строгости чрезвычайной. Например, не разрешал облокачиваться на палку. Считал, что это нас расслабляет. Как и еда во время репетиции. «Вы поели, у вас прилив крови начинается куда? К желудку. И вы расслабляетесь, – объяснял он нам, всегда хотевшим есть артистам. – Вы должны быть голодными, как волки. Волк поджарый, он работоспособный, он может много пробежать. Так и артисты балета». Но не будь он столь требовательным, уверена, ничего бы из затеянного им театра не вышло. Недаром наш коллектив тогда приводили всем в пример, особенно по дисциплине. Дисциплина была излюбленной темой Якобсона на собраниях. Он не уставал нам повторять, что все начинается с дисциплины [Климова 2010: 136].

Эта атмосфера контроля распространялась даже на его жену, о чем свидетельствует письмо, написанное им Ирине в октябре 1971 года, когда он был в командировке через несколько месяцев после первого выступления своей труппы. «Иронька!» – ласково пишет он, направляясь на Международный музыкальный конгресс в Армению. Он призывает ее оставить работу в Академии Русского балета имени А. Я. Вагановой (в то время Ленинградское хореографическое училище), чтобы помочь ему с его труппой.

Ты должна уйти из училища. Занятия для тебя бесполезны, они тебя не захватывают и не дают никаких перспектив. Что касается моей труппы – все в будущем. Работа перспективная. Шаг за шагом от педагогики до репетиций, потом до заведующей репетиционной частью, потом до заместителя художественного руководителя. Тебе нужно только одно: знать, что я – главный человек, авторитет которого непререкаем, и тогда все пойдет гладко. В течение короткого времени ты станешь моим заместителем. Это лучшая из всех ситуаций. Но первый шаг для тебя – это уход от Шелкова [директора Вагановского училища][300].

Через несколько дней Якобсон снова написал жене, причем размах его заверений о светлом будущем предприятия стал еще больше, а нетерпение по поводу ее ухода из Вагановского училища и фактического поступления на работу к нему – еще более настоятельным: