Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

Пародии на сталинизм, сатира на советскую жизнь, горькие воспоминания о загубленных жизнях и талантах, уничтоженных людьми, которые ставили идеологию выше человечности, – все это лилось потоком, поскольку люди наконец стали высказываться после жизни, проведенной в молчании [Lincoln 1998: 449].

Таким образом, переосмысление того, что значит быть русским после распада Советского Союза в декабре 1991 года, в различных видах искусства проявилось по-разному.

Как только советский эксперимент с его леденящими душу запретами на художественное творчество стал давать сбои, культурное наследие России начало перестраиваться. В литературе эта трансформация происходила быстрее, чем в исполнительском искусстве, поскольку самиздат вышел из подполья: ведь, в отличие от сочинения литературных произведений или музыкальных партитур, ставить «в стол» балеты невозможно. Хотя это является серьезным ограничением для хореографа, это также придает уникальную непосредственность той работе, которая все же создается, поскольку она представляет видение хореографа в связке со средой, на которую он реагирует.

Для историка танца, пытающегося восстановить ход событий, это подобно попытке найти давно исчезнувшее насекомое вместе с растением, которым оно питалось, окаменевшим в янтаре. Нация и ее искусство показали, что значит быть русским после трех четвертей века «советского» существования. «Приходится признать: весь XX век жестоко проигран нашей страной, – так сформулировал состояние России писатель А. И. Солженицын незадолго до того, как М. С. Горбачев получил Нобелевскую премию мира в 1990 году, – достижения, о которых трубили, все – мнимые. Из цветущего состояния мы отброшены в полудикарство. Мы сидим на разорище» [Солженицын 1990: 21].

В мире русского балета внезапное открытие дверей для долгое время замалчиваемого западного репертуара привело к поспешному приобретению работ зарубежных хореографов, особенно балетов Баланчина. Для артистов, чье творчество было известно в Советском Союзе только по эпизодическим гастролям их трупп, танцевального эквивалента такого рода зарубежного самиздата не существовало. В условиях недавно провозглашенной гласности в 1989 году художественный руководитель балета и главный балетмейстер Кировского театра О. М. Виноградов приобрел для труппы «Тему с вариациями» и «Шотландскую симфонию» Баланчина, а бывшие танцовщицы «Нью-Йорк Сити балета» Франсия Рассел и Сюзанна Фаррелл приехали в Санкт-Петербург, чтобы поставить эти балеты для кировских танцовщиков. Это были первые два балета Баланчина, поставленные советской труппой после его отъезда из новообразованного СССР в 1924 году. Произведения Уильяма Форсайта и других авторов также вошли в репертуар Кировского театра. Поначалу физическая скорость и новый стиль западной хореографии создавали трудности для кировских танцовщиков. Вдова Якобсона предположила, что российским зрителям для восприятия этих произведений также не хватало контекста[385].

Интерес к тем балетам в России, которые предшествовали созданию этих произведений, привел непосредственно к постановкам Якобсона, которые перешли из разряда ограниченных и маргинальных в разряд ключевых для новой миссии государства по самоопределению и воссоединению с разорванным культурным прошлым. В 1988 году художественный руководитель и балетмейстер Кировского балета Константин Сергеев принял на постоянную работу Валерия Сергеева, ранее ведущего танцовщика в балетах Якобсона и педагога его труппы. Валерия Сергеева попросили взять класс Константина Сергеева и обучать учеников шестых, седьмых и восьмых классов репертуару Якобсона, чтобы дать им навыки работы на сцене – договоренность, которая сохранялась и к 2014 году. Валерий Сергеев, как и другие бывшие танцовщики Якобсона, ныне обучающие новое поколение российских танцовщиков, считает работу Якобсона бесценным учебным пособием. Для них нет ничего лучше его насыщенных персонажами миниатюр – «Баба-яга», «Снегурочка», «Свадебный кортеж», «Кумушки», «Тройка». Именно эти произведения Якобсона регулярно преподают ученикам Вагановской академии при подготовке к экзаменам. Их обучают классике как репертуару, который они должны знать, и репертуару Якобсона, который оттачивает их драматическое мастерство как танцовщиков[386].