Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

В течение двух лет после подачи прошения об эмиграции в Израиль Ирина была вынуждена обходиться без работы. Ей запретили заниматься преподавательской или репетиторской деятельностью в Кировском театре. Одна из причин, по которой ей запретили покидать СССР, заключалась в опасении чиновников, что она заберет с собой репертуар Кировского театра (поскольку она помнила хореографию классических балетов) и будет преподавать его на Западе, как если бы хореография была такой же важной государственной тайной, как знания в области ядерной физики. Имя Ирины как «вдовы известного хореографа» вскоре после этого появилось в списках «отказников» (советских евреев, которым было отказано в разрешении на выезд в Израиль), распространяемых в США активистами движения в защиту советского еврейства. Наконец Майя Плисецкая и ее муж Родион Щедрин, композитор и пианист, поговорили со знакомым влиятельным человеком, и Ирине, ее двадцативосьмилетнему сыну и ее матери неожиданно сообщили, что они могут уехать. Это официальное уведомление пришло за две недели до отъезда и включало список немногих личных вещей, которые им позволялось взять с собой, а также перечень всего, что они должны были оставить, включая все личные архивы и библиотеку Якобсона, все содержимое их квартиры и советские паспорта[393]. Ирина умоляла власти перенести их отъезд на десять дней, чтобы дать ей еще немного времени для передачи архивов мужа в музеи и получения всех необходимых документов от коммунальных служб и государственных учреждений, доказывающих, что их семья никому не должна денег. Чиновник дал им всего семь дополнительных дней. К счастью, за два года до того, как они подали заявление об эмиграции, Ирина продала дачу и на вырученные деньги удачно купила огромное кольцо с бриллиантом в семь или восемь карат. Поскольку вывезти деньги из России было невозможно – евреям разрешалось вывозить только 100 рублей (в то время около 96 долларов) на человека, она отдала кольцо на хранение мужу своей сестры Анны, а затем продала его и разделила вырученные деньги между оставшимися в живых братьями и сестрами Якобсона.

26 сентября 1982 года Якобсоны сели на самолет, направлявшийся в Вену, и прибыли в иммиграционный центр. Эту пресловутую лазейку израильтяне в конечном итоге закрыли после 1988 года, «когда доля направлявшихся в Америку [а не в Израиль из Вены] достигла 89 %». Правительство США поддержало это изменение, позже согласившись «значительно снизить эмиграционные квоты для советских евреев» [Слезкин 2005: 460]. Как только Якобсоны прибыли в Вену, они объявили о своем решении ехать в Америку, а не в Израиль. В связи с этим их на три недели для прохождения медицинского карантина отправили в Италию. Николай, посещавший в юности художественную школу, рисовал небольшие русские пейзажи, которые он продавал на местном рынке, чтобы получить дополнительные деньги, поскольку триста долларов, с которыми они приехали, вскоре закончились. Ирина выбрала Соединенные Штаты в качестве места назначения из-за местных сильных балетных трупп, поскольку она знала, что в Израиле нет профессионального балета. «Все в Советском Союзе знали, что происходит за границей, какие труппы гастролируют», – говорит она. Первоначально Макарова и Барышников предложили Ирине остаться в Нью-Йорке, объяснив, что там гораздо легче найти работу, связанную с танцами, чем в других городах.

Когда они добрались до Нью-Йорка, Ирина захотела посмотреть класс в «Нью-Йорк Сити балете», и хотя Баланчина там не было, это оказалось удачей. В коридоре Театра штата Нью-Йорк она столкнулась с Руди ван Данцигом, руководителем Национального балета Нидерландов, который узнал ее. Он подошел к ней и, убедившись, что она действительно госпожа Якобсон, сказал, как сильно он восхищен работой Якобсона. «У него были слезы на глазах, когда он говорил о моем муже», – вспоминает Ирина. Ван Данциг пригласил Ирину поработать с ним в Амстердаме в Голландском национальном балете. Нуждаясь в работе, она с радостью согласилась. Особенно помогла Макарова, которая предоставила Ирине свою ассистентку Дину Макарову, чтобы та поехала с ней в качестве переводчицы и помощницы. Позже, когда руководитель Гамбургского балета Джон Ноймайер выразил заинтересованность во встрече с Ириной, Макарова выслала Ирине билет на самолет, чтобы она могла прилететь в Нью-Йорк на встречу.