Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

В то время как Якобсон продолжал развивать свое искусство, перед советским режимом встал новый ряд идеологических проблем, связанных с его официальной позицией в отношении расы, национальности и культуры, которые заставили модернистскую балетную эстетику Якобсона развиваться в новых направлениях. Рост национал-социализма в Германии и распространение расовых теорий в международном научном сообществе в начале 1930-х годов побудили советских этнографов дать собственное определение этим понятиям [Hirsch 2005:216–217]. Исследователь истории Советского Союза Франсин Хирш утверждает, что советское государство определяло все три понятия – расу, национальность и культуру – в социально-историческом ключе, в сознательной оппозиции к нацистам, которые рассматривали расу как определяющий и неизменный статус. Более того, она утверждает, что благодаря тому, как Советский Союз относился к расовой и этнической принадлежности, он стал модернизирующейся империей, государством нового типа, которое создавало нации и для которого вопросы национальности имели центральное значение. По мере того как европейские представления о понятиях «нация» и «империя» проникали в Россию, они менялись в результате контакта с доминирующим марксистским видением исторического развития. После речи Сталина о новой советской конституции в ноябре 1936 года, в которой он объявил, что в СССР установлен социализм, началась ускоренная программа «эволюционизма», или быстрой консолидации родов, племен и различных национальностей в советские социалистические нации. Хирш отмечает, что

…к 1936 году нацистская пропагандистская машина уже работала на полных оборотах, а немецкие антропологи заявляли о своих выводах, что народы СССР принадлежат к низшим расам и обречены на вырождение. На этом фоне советская власть все больше стремилась продемонстрировать миру успехи в развитии своего общества [Hirsch 2005: 280].

Танцевальное искусство было довольно скоро вовлечено в этот процесс, обеспечивая визуальное подтверждение патриотической культуры и расового здоровья, которое стало результатом этой консолидации. Так, в 1936 году В. М. Молотов, советский политик, дипломат и близкий соратник Сталина, привлек Игоря Моисеева, танцевавшего в Большом театре вместе с Якобсоном, к организации первого в СССР фестиваля национального танца. Первой хореографической работой Моисеева стал балет на спортивную тему «Футболист», поставленный для Большого театра в 1930 году. В свободное время он путешествовал по российским провинциям. Путешествуя по стране пешком или верхом, он наблюдал за танцами на Памире, в Белоруссии, в Украине и на Кавказе. В начале 1930-х годов Моисеев стал первым хореографом, поставившим акробатические элементы для парадов на Красной площади. Он получил признание Сталина за семиминутный номер, созданный им для спортивно-тренировочного техникума, а затем за постановку другого парада для команды, которой отдавал предпочтение Л. П. Берия, переведенный Сталиным в Москву на должность заместителя главы Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) в августе 1938 года. В начале 1937 года Моисеев при поддержке советских властей собрал в московской студии группу любителей и профессиональных артистов балета, чтобы научить их народным танцам некоторых советских народностей, которые он видел сам и которые хотел поставить на сцене. 29 августа 1937 года зарождающаяся танцевальная труппа Моисеева дала свое первое представление в московском театре «Эрмитаж», вызвав большой общественный резонанс. Она продвигала видение гармоничного межнационального партнерства вопреки клановым, племенным и географическим разделениям. Это было идеализированное и глянцевое понимание ассимиляции, где категории национальных различий обозначались вариациями не только танцев, но и костюмов, ритмов и хореографии, исполняемых бодрой труппой классически обученных профессиональных танцовщиков. Спустя годы вдова Якобсона Ирина отмечала, что, хотя Моисеев был евреем, только в конце 1980-х годов эта национальность была впервые представлена в его ансамбле танцем на еврейскую тему[125]. Это подчеркивает не только культурную и политическую работу по артикуляции категорий национальности, которую выполняла демонстрация фольклорного танца, но и ее избирательность, когда речь шла о таких сложных категориях национальной идентификации, как «советский человек» и «еврей».