Эффект разорвавшейся бомбы. Леонид Якобсон и советский балет как форма сопротивления

Постановка имела такой успех у зрителей и профессионалов танца, что через пять лет Якобсон вновь поставил «Шурале» для балетной труппы Большого театра. Премьера состоялась 29 января 1955 года и прошла с большим успехом. Состав артистов включал Владимира Левашова в роли Шурале, Юрия Кондратова в роли Али-Батыра и Майю Плисецкую в роли Сюимбике. В июне 1956 года главный танцевальный критик газеты «Нью-Йорк тайме» Джон Мартин посетил СССР и написал рецензию на постановку «Шурале» в Большом театре. В его тексте заметен тон резкой поляризации, который характеризовал танцевальную критику времен холодной войны, – сознательное противопоставление «мы и они», когда искусство «вражеской» страны сопоставлялось с превосходным искусством родины. Несмотря на это и, кажется, почти вопреки себе, Мартин одновременно удивлен и очарован балетом.

Один иностранный гость, осознавая недостатки самого балета, нашел всю постановку весьма интересной и даже полной откровений, – писал он. – Здесь, во-первых, были очевидны многие корни, от которых пошел репертуар Фокина, сколько бы новых ростков он [Якобсон] ни прививал к ним[139].

Мартин приводит в пример «Жар-птицу» Фокина (1910) и половецкие пляски из «Князя Игоря». «Стиль отнюдь не утонченный, а хореография Л. В. Якобсона порой откровенно банальна, но имеются великолепные отрывки акробатического адажио, от которых захватывает дух», – продолжает Мартин. Он особо упоминает

потрясающие подъемы четырех мужчин, и по мере нарастания напряжения это превращается в нечто удивительное, но такие демонстрации силы под контролем мастерства, очевидно, являются неотъемлемой частью балетной практики в этих краях. Но все же не сомневайтесь ни на минуту в том, что они прекрасны.

В заключение своей рецензии он высказывает предположение, что повествовательная сила «Шурале» может послужить указанием на будущее балета в Америке:

Одна из прелестей этих занимающих весь вечер балетов – явная неторопливость их развития. Хотя их ни в коем случае нельзя назвать медленными, они берут тему и выжимают из нее все до последней капли. Но все участники, как на сцене, так и в оркестровой яме, – живые, энергичные и полные достоинства, и там нет ни одного места, чтобы позволить себе хоть один зевок. Каким анемичным выглядит балет в Америке в сравнении с этим![140]

Впоследствии «Шурале» ставили в Одессе, Риге, Саранске, Саратове, Тарту, Киеве, Алма-Ате, а также в Болгарии, Монголии и Польше. Лопухов, восстановленный в должности художественного руководителя балетной труппы Кировского театра с 1951 по 1956 год, хвалил «Шурале», говоря, что наконец-то на смену тем, кто лишь ставил пантомиму, пришел настоящий балетмейстер[141]. Советский балетный мир обратил внимание на то, что Лопухов назвал достоинствами Якобсона, и они включали «воображение и оригинальность». У него было

врожденное владение структурой танца; замечательная способность заставить движение выражать эмоции, повествование и атмосферу; танцевальная лексика, соединяющая классические и народные техники так, что это кажется естественным, а не вынужденным или просто неловким, —

писал Лопухов о Якобсоне [Лопухов 1966]. Он провозглашал своей хореографией этос «дружбы народов», который пропагандировался в Советском Союзе. То есть руководство Советского Союза стремилось создать образ СССР как многонационального государства с различными этническими группами, чей культурный уровень повышался благодаря цивилизаторской миссии того, кого Фицпатрик назвала «старшим братом, Советской Россией» [Fitzpatrick 1999: 10].