Ефим Сегал, контуженый сержант

Злоба и отчаяние с новой силой надавили на сердце Ефима, горячий уголек уже подбирался к горлу… Еще минута, и он разрисует мясистую рожу Козыря почище, чем когда-то Яшке-кровопийце… Но сквозь шум в ушах и гулкие удары сердца ему послышался вдруг, словно откуда-то рядом, голос Нади: «Опомнись, Фима! Не надо скандала, не надо! Не связывайся с проходимцем, не делай глупости!» Повинуясь призыву самого дорогого на свете голоса, он усилием воли осадил себя. С приглушенным гневом спросил:

– Что за фокусы? Какая еще девчонка объявилась?

– Никакого фокуса, обыкновенная девчонка, – сладко издевался Савва, произошла трагедия с драмой, то ись, с дочкой и мамой, – вдохновенно повествовал он. – Занималась мама подпольной абортарией, за что угодила на полную катушку. А дочка ее, то ись, вышеуказанная девчонка, осталась проживать на предложенной вам жилплощади.

– Негодяй! Уголовник! – сквозь зубы бросил Ефим, встал, направился к двери.

Савва не мог не слышать брани, но сделал вид, что пропустил ее мимо ушей. Савва ликовал, настал его час! Здорово он съездил черномазому умнику: знай, с кем дело имеешь, впредь не зарывайся! Он даже крикнул вдогонку:

– Хоть бы спасибо сказали, а еще журналист! Советую не кочевряжиться! Дают – бери…

Вернувшись в редакцию, Ефим устало опустился на стул возле письменного стола. На столе увидел записку: «Фима! Я поехала в институт. Приеду поздно. Не забудь пообедать. Зайди, пожалуйста, в продмаг, отоварь талончики на хлеб и еще на что там полагается. У тебя, кажется, нет денег? У меня тоже. Попроси аванс у иудушки-бухгалтера. Целую Надя».

Дважды он прочел записку. Тепло и больно на душе. Наденька, за что Бог послал тебе такие испытания, любимая моя!

Исполняя наказ жены, он зашел после работы в магазин. Деньги на покупки еле выклянчил у бухгалтера. После бесцеремонной нотации, тот, в виде величайшего благодеяния, протянул Ефиму несколько рублей, приговаривая:

– Надо, молодой человек, жить по средствам, «по одежке протягивать ножки», да-с!

Глуша в себе жуткую обиду, Ефим сунул деньги в карман, молча ушел. Зато вечером Надю ждало целое пиршество: жареная колбаса, запеченная в яичном порошке, сладкий чай вприкуску с белым хлебом, покрытым тонким слоем сливочного масла.

После роскошного ужина можно было отдохнуть, потолковать о делах житейских.

– Что новенького, Фима, ты сегодня утром, кажется, собирался к Козырю? – Она с досадой выслушала отчет Ефима. – Что же мы будем делать? К Мошкарову снова обратиться, как ты думаешь?

– А почему не к Смирновскому? – с горькой иронией спросил Ефим.

При одном упоминании имени парторга Надя похолодела.

– Обходи его, – предупредил Ефим, – за сто километров, как заразу. Когда-нибудь расскажу почему.

– Тогда и я тебе кое-что расскажу. Только в другой раз… Какого ты мнения о главном инженере?

– Говорят, специалист толковый. Больше ничего не скажу.

– А человек?

Ефим пожал плечами.

– Понятия не имею, не сталкивался с ним. Что это ты о нем заговорила?

– Так, к слову пришлось… Я думаю, предложение Козыря подождем принимать? Хуже не будет. Потерпим. Как ты считаешь?

– На что может рассчитывать пассажир тонущего корабля? Боюсь, ничего лучшего не добьемся.

– А вдруг?

– Что вдруг? – невесело улыбнулся Ефим.

Надя не стала спешить с объяснениями. Она пока скрывала от Ефима свой маленький план. Заключался он в следующем: недавно одна ее знакомая, технолог сборочного цеха, при содействии главного инженера заимела большую комнату в заводском капитальном доме. Ее прежняя, десятиметровка, оставалась еще незанятой. И Надя решила тоже обратиться к главному инженеру, попросить его помочь молодоженам получить освободившуюся комнатенку.

Немедленно попасть на прием к Главному было делом нелегким. Оставалось уповать на случайную встречу с ним где-то на заводе. Ей повезло. Она увидела его в сборочном цехе, высокого, «породистого»; крупная голова Главного с копной седых волнистых волос возвышалась над окружающей его свитой. Когда он показался у выхода из цеха, Надя остановила его.

– Извините, Семен Давыдович, я – сотрудница заводской многотиражки, Надежда Воронцова.

– Чем могу служить? – вежливо осведомился Гаинджи. Такова была фамилия у Главного.

По дороге от цеха к заводоуправлению, где находился кабинет главного инженера, Надя изложила свою просьбу.

– Всего-то? Какая мелочь! – Гаинджи снисходительно глянул на Надю сверху вниз красивыми серыми глазами в пушистых ресницах. – Зайдите ко мне послезавтра, часиков в восемь вечера… В это время я, как правило, свободен. Вы знаете, где мой кабинет?

– О, да! – не помня себя от радости воскликнула Надя. – Большое спасибо вам, Семен Давыдович.

– Я сказал: такая мелочь не стоит благодарности. Всегда готов помочь, чем могу. – Он нагнулся слегка, взял Надины руки в свои, чувствительно пожал их. – Так приходите же, жду вас.

Она рассталась с ним окрыленная и одновременно несколько озадаченная его, как ей показалось, вроде неподходящим для такого случая рукопожатием.