Егерь императрицы. Гвардия, вперёд!

Итог сражения: поляки потеряли убитыми, ранеными и пленными три тысячи человек. Потери у русских: триста двадцать пять воинов.

Как только победный исход боя стал очевидным, Суворов послал за сформированным из трофейных повозок обозом. Благодаря такой предусмотрительности, уже через час по окончании сражения фуражный овёс, артельные котлы и провиант прибыли к войскам, и для усталых солдат тут же началось приготовление пищи.

Вымотался и сам генерал-аншеф. Как доносит до нас личный адъютант Суворова, его прижизненный биограф Иоганн Антинг — не спавший несколько ночей полководец, въехав на небольшой холм подле Крупчиц, слез с лошади, снял каску и, перекрестившись, произнёс: «Слава в вышних Богу!» Затем выпил стопку анисовой водки, съел сухарь и, завернувшись в плащ, лёг отдохнуть на землю под дерево. Поспав так пару часов, он поужинал у солдатских костров и сделал объезд всего лагеря.

— Суворов, Суворов! — зашумели около отделения Горшкова. Бодрый и весёлый генерал шёл мимо солдатских костров и благодарил своих воинов за одержанную ими победу. Кого-то он ободрял кратким, но огненным словом. Над кем-то остроумно подшучивал. Многих старых солдат узнавал и называл по имени.

— Молодцы, егеря, хорошо вы улан причесали! — выкрикнул он, остановившись возле капральства Антонова. — Орлы, истинные орлы! Вот это я понимаю — гвардия! Спасибо матушке императрице, что прислала вас ко мне! Вот уж обязательно я ей про ваше геройство напишу! — и пошёл дальше. — А что такое? Почему же котел такой маленький, братцы? — остановился он возле артели Горшкова.

— Да такой достался нам, ваше высокопревосходительство, — пожал плечами капрал. — Наш-то ведь обоз далеко от войск отстал. Ладно, и за такой интендантским спасибо, расстарались, хоть такой дали. Мы-то всё больше на свои, на малые походные рассчитывали, да в них-то ведь небыстро вот такую крупу разваришь. Ничего, вашвысокпревосходительство, и так хорошо. Откушаете с нами?

— Спасибо, братцы, давайте ложку! — воскликнул с живостью генерал и, присев на растянутый полог, зачерпнул из малого плоского котелка. — Хм, да-а, жестковата, конечно, крупа, но вот с голоду и такая за радость будет, особенно ежели она сальцем обильно заправлена. А ну-ка теперь давай из этого? — и зачерпнул из медного. — А вот эта кашка хороша! Ох и вкусно! — Облизнув ложку, он вскочил на ноги. — Спасибо, братцы, уважили. Ничего-о, через день у поляков ужинать будем. Вот и снимем пробу с их котлов! — и, подмигнув застывшему с открытым ртом Горбылёву, пошёл дальше.

— Муха залетит, Елистратка! — хлопнул того по спине Южаков. — Ты чего остолбенел?

— Дык первый раз вот так вот вживую, не на плацу сегодня генерала видел, — выдохнул тот. — Чё делается-то-о!

— Ничего, насмотришься ещё, — хмыкнул Горшков. — Какие, паря, твои годы. Мы-то уж не раз Ляксандра Васильевича в походе вот так, как ты сейчас, видели. Суворов, он один такой! Садитесь, братцы, налетай, пока не остыло!

Суворов же, обойдя лагерь, повелел собраться у себя всем старшим офицерам и огласил им дальнейший план действий.

— Пока корпус Сераковского не истреблён нами, он перекрывает самый прямой путь к Варшаве и угрожает своим выходом к Минску. Неприятель вовсе даже не разбит, он остался при всей своей сильной артиллерии и при хорошей коннице. Оставлять его в покое, господа, я не намерен. Даже если он и отойдёт отсюда к Варшаве, то усилит тамошний гарнизон, сделав штурм оной ещё более затруднительным. Я предполагаю после дня отдыха продолжить преследование поляков и наголову разгромить их. Для лучшего понимания, как нам атаковать, думаю выслать разведывательные дозоры. Бригадир Исаев и вы, бригадир Егоров, отряжайте по две сотни своих конных, пусть они пройдут вперёд и хорошо оглядятся. Остальные войска ночуют и поутру совершают марш в сторону Бреста.

Пройдя двадцать вёрст, седьмого сентября дивизия Суворова остановилась у деревни Булько́во на короткий отдых, после чего продолжила своё движение до деревни Трещи́ны. В это время казаки разведали броды через реки Муховец и Буг.

Полусотня конных егерей под предводительством подпоручика Лучинского на одном из малых просёлков натолкнулась на едущую в восточную сторону телегу с пожилым евреем. Тот назвался Самуилом и сказал, что послан от своих единоверцев, проживающих в Бресте, до самого старшего русского начальника. И что у него есть что ему сказать важное. Уже через пару часов этот посланник рассказывал, как сильно их притесняют польские власти, и то, что местная община с нетерпением ожидает скорого прибытия русских войск в город. Опасаясь за свою судьбу и заботясь о своей участи во время военных действий, он же предлагает русским властям свои услуги.