Егерь императрицы. Гвардия, вперёд!

Задержанная конницей, колонна Сераковского втянулась в Добринку, и по ней ударили четыре выкаченные на холм русские пушки.

В это время полк Егорова с примкнувшим к нему батальоном лифляндских егерей перебежал через большую болотину, а затем по мосту речку Красна, тем самым заступая полякам дорогу на Варшаву.

— Мост к подрыву готовь! — распорядился Егоров.

Дюжина пионеров вытащила из ранцев фугасы и мешки с порохом, закладывая заряды под мостовые опоры и под настил из брёвен. Выстроенный в три линии полк и егеря лифляндцы ожидали, что предпримет противник. Вот через болотную гать перебрался ещё один батальон лифляндских егерей и два эскадрона драгун. С собой лифляндцы, где накатом, а где на руках вытащили полевой единорог.

— В центр строя его! — скомандовал Егоров. — Сколько зарядов у вас?

— Шесть дальней картечи и ещё десять ближней, ваше высокородие! — доложился унтер-офицер артиллерист. — Сколько смогли, на себе вынесли!

— Как фамилия?! — спросил его бригадир.

— Лучков, ваше высокородие, Ефим Лучков! Подпрапорщик, — вскинул тот ладонь к каске.

— Молодец, подпрапорщик Ефим Лучков, — похвалил унтера Егоров. — Неприятель на нас пойдёт, с пяти сотен шагов дальней картечью его встречай. Ближней — уже в упор, с полутора сотен бей!

— А он точно пойдёт, ваше высокородие? — размазывая сажу по щеке, поинтересовался артиллерист. — Можа, из села к лесу побежит?

— Точно, — кивнул Алексей, — там, у леса, наша кавалерия орудует. Колонне самое то сейчас по этой дороге отходить.

В это время, разбив несколько изб ядрами, русские пушки начали обстреливать деревню дальней картечью. Крупные свинцовые шарики выкашивали перестраивающиеся боевые порядки поляков. Наконец их командир отдал приказ, и колонна пошла в сторону моста.

— Хорошие солдаты, стойкие, — проворчал командир плутонга, затягивая курковый винт на сменённом кремне. — Турки не так, как вот эти, держатся, всё больше кричат и гоношатся, а как сильнее на них надавишь — так без оглядки бегут. А эти вона чего, до последнего бьются.

Бухнул единорог, и дальняя картечь с воем ушла в сторону наступавшей колонны.

— Штуцерным готовьсь! — донеслась команда бригадира, и стоявший во второй линии Кожухов прижал приклад ружья к плечу. — Штуцерным це-елься! Огонь! — и он, выдохнув, плавно выжал спусковой крючок.

Грохот, пламя и дым, привычный толчок в плечо, а руки уже сноровисто выдёргивают из патронташа новый заряд.

Теряя жолнёров, колонна поляков медленно шла к мосту. Бежать нельзя! По пятам идёт многочисленная русская конница, которая только и ждёт, чтобы начать рубить спины и головы бегущим. Только вот так в плотном строю и можно себя от неё сохранить, защищаясь частоколом из пик и штыков.

— Дальняя картечь всё! — прокричал унтер артиллерист, чуть опуская ствол орудия. — Запаливай!

Грохнул выстрел, и веер из тяжёлых свинцовых шариков ударил в самый центр приближающегося строя.

— Три сотни, две с половиной! — привычно отсчитывал расстояние ротный командир. Так же, как и он, перекрывая грохот выстрелов, это делали и все остальные ротные.

— Ну же, пора, пора, чего ждут?! — кусал губы Лыков. — Сейчас ведь как побегут все дуро-ом, никак их не остановишь!

— Две сотни шагов!

— Первая шеренга — целься! Огонь!

— Вторая шеренга — целься! Огонь!

— Третья шеренга!..

Тихон прищурил левый глаз и поймал в прорезь прицела фигурку в белом кафтане с правого края колонны.

— …Огонь!

Курок выбил искру, и раскалённая огненная струя пороховых газов вытолкнула пулю из ствола фузеи.

— Крышку полки замка поднять, патрон скусить, присыпку в полку, крышку опустить, — руки безо всякой мысли скупыми и выверенными движениями сами делали такое уже привычное дело. А глаза в это время искали того, в кого он только что стрелял. Белого кафтана не было, а на его месте шёл усатый здоровяк с длинным ружьём. Пуля в стволе, шомполом прижата до упора.

— Первая шеренга — огонь!

Залп.

Большой палец взвёл курок на вскинутом в боевое положение ружье.

— Вторая шеренга — огонь!

Залп.

Мушка совместилась с целиком на здоровяке-усаче.

— Третья шеренга — огонь!

Палец потянул, как и учили уже столько лет, плавно и без рывка, на полувдохе-полувыдохе.

Ба-ам! В общий грохот ружейного залпа вплёлся и выстрел из его фузеи.

По команде унтера артиллериста в голову колонны, в упор, ударило орудие. Мелкая картечь с противным визгом разорвала сразу дюжину тел. Но поляки продолжали идти по кровавым ошмёткам вперёд, втаптывая их в землю.

— Первая шеренга — огонь!

— Вторая шеренга — огонь!

— Третья шеренга — огонь!

— Подрывай! — рявкнул Ильин, дёргая свой запальный шнур.

Разрывы фугасов вздыбили брёвна моста и тела зашедших на него поляков. А четыре направленных фугаса ударили картечинами по тем, кто ещё только к нему подходил. Колонна, лишившаяся разом головной части, отпрянула назад и затопталась на месте, а в неё ударил последний заряд из пушки и ружейные залпы.

— Ура-а! — донеслось сзади.