Эгипет. Том 2

У него был абонемент Еврейл-пасс^[449], слегка засаленный и потрепанный, не потому что Пирс часто его использовал, а потому что часто его искал, желая убедиться, что он не исчез. Утренний direttissimo^[450]: Болонья, потом Венеция, Вена, поворот на северо-запад — и Прага. По этой дороге должен был пройти Бруно, если он действительно сбежал: направился в город Рудольфа из Венеции, где у него когда-то были друзья, например продавец книг Сиотто, который изо всех сил пытался защитить его даже перед венецианской инквизицией. Однако он должен был обогнуть императорскую Вену, быть может через Будвайз и Пльзень, и искать джорданистов среди будвайзеров и пилзнеров; только потом в милую Прагу.

Пирс изучал путеводитель, измеряя пальцами толщину страниц, через которые он должен проехать. В Венеции он сможет пойти в Ка-Мочениго, палаццо на берегу Большого Канала, куда Бруно, вернувшись в Италию после приключений на севере, отправился в первую очередь; его позвал туда молодой человек из знатного рода Мочениго, пытавшийся овладеть искусством памяти и другими искусствами, — очень странный молодой человек, впоследствии выдавший Бруно инквизиции. Но, конечно, палаццо наверняка будет chiuso. Сейчас он знал слово закрыто на четырех языках.

Пирс перевернул несколько страниц. Неужели в Праге самая популярная марка бензина, со станциями во многих местах, называется «Голем Бензин»? Неужели такие предприятия не погибли при социализме? И может ли такое быть, что на холме над высоким замком (как может быть холм над высоким замком?) находится лабиринт, а в нем анфилада кривых зеркал и огромная красочная панорама, на которой армии сражаются за мост под замком во время Тридцатилетней войны^[451]? Но путеводитель именно это и говорил.

Лабиринт, армии, зеркала, мост.

Когда-то в Праге находились обширные императорские коллекции; сейчас они по большей части разбросаны, и тому, кто захочет полюбоваться полотнами Хефнагеля^[452], Шпрангера^[453], Де Вриза^[454], знаменитыми коллекциями медалей, драгоценных камней и карт, уж не говоря об автоматонах, причудливых корнях мандрагоры, напоминающих человека, портретах, сделанных из фруктов, мяса, книг или кухонной утвари; носовых протезах, резных вишневых косточках и т. д. и т. п., придется искать их в других местах. Говорят, что после битвы на Белой горе победителю, Максимилиану Баварскому, потребовалось пятнадцать сотен повозок, чтобы вывезти добычу из города Рудольфа, да и саксонские армии грабили страну без перерыва. Все, что осталось после них ценного, забрали шведы, включая и некоторые из этих сюрреалистичных портретов; в 1648 году, сразу после того, как эта долгая война наконец подошла к концу, королева Кристина получила детальный список награбленных ценностей. 22-й трамвай отвезет вас на место битвы, это, конечно, никакая не гора, а низкий меловый холм, окруженный живописными пригородами (пять крон).

Однако в романе Крафта то, что очутилось в Праге во время царствования Рудольфа, то, что прятал Освальд Кролл в тяжелом сундуке, то, за чем охотились император и князь Рожмберк, то, что в 1618 году привело туда обреченную пару, потерялось или было украдено офицерами и лагерными мародерами за тридцать лет ужасных грабежей. Будь ты протестантом или католиком, ты равно беспристрастно грабил церкви и замки, забирая все ценное, что мог унести: дарохранительницы^[455] и потиры^[456], раки, украшенные драгоценными камнями шкатулки и ризы, вышитые золотыми нитями; и только когда ноша становилась слишком тяжелой, или начиналась чума, или ты слабел от ран, ты бросал добычу на дорогу или тебя убивали из-за нее. И из-за этой вещи тоже, возможно, вероятно; бесчисленные беженцы передавали ее друг другу, принимая за что-то иное, она переходила из одних невежественных рук в другие, ее покупали и продавали, из-за нее страдали, умирали и ложились в землю. Она исчезла. Самое лучшее, что мы можем сделать, — узнать ее имя.

Но он послал Бони телеграмму из Праги, в которой говорил, что каким-то образом нашел ее сам и везет домой.

Однако он солгал. Пирс с рожденной сном уверенностью только что понял это. Ее не забрали оттуда, и Крафт не нашел ее там.

Она никогда не пропадала. В те дни ее не замечали: ее не видели глупцы, не тронули мудрецы, о ее существовании не догадались победители, ее сохранили в тайне побежденные. Все это время спрятанная на виду. Но она оставалась там. Пирс был уверен, что не в каком-нибудь другом месте, а именно там.

И все еще находится там, в Золотом городе, возведенном ею вокруг себя, этот Золотой город в той же мере принадлежал Пирсу, как и любому из нас; лучший на свете город, к которому мы так стремимся и в который никогда не можем попасть, ибо он существует только в прошлом и в будущем, где лабиринт мира в точности совпадает с раем сердца, и как туда вообще можно попасть? В этот момент, в эту неделю, с этого вокзала?