Эгипет. Том 2

Но Крафт знал, что Ян Масарик был только последним, да и бедные чиновники в 1618-м были не первыми в многовековой серии таких выкидываний в Богемии. Здешние перемены просто требовали человека или людей, вылетавших из высоких окон, в ужасе глядевших вниз, оравших и цеплявшихся пальцами за косяки.

Дефенестрация. Крафт вместе с остальными поглядел вверх. Как будто определенные события были вызваны не предшествующими им причинами, но являлись отражениями или тенями событий, находившихся далеко в прошлом или будущем; как будто кто-то случайно нажал на тайный рычажок часового механизма и заставил часы пойти после того, как они долго стояли, или как будто ветер из одной эпохи мог срывать листья с деревьев и рушить шпили в другой.

Он подумал — уже глядя из окна своей кельи в преобразованном монастыре, призрачный замок горел огнями и плавал высоко в небе — что мог бы быть на их стороне, мог бы. Пойти их дорогой в подлинное будущее, окруженный безжалостными утопистами. «Если бы я знал тайные законы, — подумал он, — по которым работает история, я мог бы открыть их, прошептать в уши этим людям, находящимся в опасности, и они бы знали, что делать, а что не делать. Но нельзя узнать тайные законы, а если и можно, то нельзя рассказать. Можно только сделать вид, что знаешь».

Да! Простая ясная мысль, которая ускользнула от него — или не захотела посетить его — в 1937-м, когда он нуждался в ней, пришла сейчас, как будто яйцо, которое он считал крепким, как мрамор, треснуло и из него появился оперившийся птенец.

Он понял: ты получаешь власть над историей, открывая и изучая ее законы, формулируя их, передавая их другим, которые таким образом получают часть власти, которую имеешь ты. Ты формируешь армию последователей, которая сможет навязать эти неоспоримые законы телу Времени; и, когда благодаря знанию Законов Истории ты получил власть, ты должен уничтожить или скрыть все, что опровергает их или не подчиняется им. Именно так в любую эпоху правят небесами Архонты; правление Архонтов в Небесах соприкасается с правлением их эпигонов на земле.

Так что победить такую силу можно только предложив новые законы, придуманные в тайниках сердца и предписываемые указами воли: законы желания и надежды, не застывшие, но бесконечно изменяющиеся, которые невозможно навязать кому-нибудь другому. Это законы другой истории мира, его собственной.

Разве он, Феллоуз Крафт, хорошо знает, как построить такую историю? Да, знает. Он зарабатывал этим на жизнь. У него есть материалы и инструменты, и он знает, как их использовать: надо смешать нужды сердца с придуманными разговорами, предполагаемыми фактами из книг, правдоподобным поведением и светом других дней.

Архонты, которые создали мир и чьи тени продолжают править им, хотели бы заставить нас поверить, что его законы вечны, незыблемы, необходимы и создали сами себя. Возможно, они и сами так считают. Очень хорошо: тогда мы поставим их в тупик контрзнанием: мы знаем, что на самом деле мы сами придумали законы, которые делают этом мир таким, и можем изменить их, если захотим.

Когда св. Патрик^[474], служитель и миссионер большой архонтской церкви в Риме, сформулировавшей все непреложные Божьи законы, спросил ирландских друидов, кто создал мир, они ответили, что это сделали друиды.

Наперекор властям постройте новый мир и заставьте его двигаться; покажите им, как это просто. Его собственный, конечно, может быть лишь выдумкой; их — тоже; однако его мир робко являлся из обложки, безоружный, признанный ненастоящим — вот в чем разница.

«О, Господи», подумал он, немедленно почувствовав знакомое головокружение, предваряющее истощение. Он проделал весь этот путь, нанятый, чтобы найти сказочное сокровище или, по крайней мере, слухи о нем, а вместо этого придумал очередной роман.

Как безрассудно влюбившийся холодный старик. Он достаточно хорошо знал признаки, но думал, что никогда больше не почувствует их.

* * *

На следующее утро автобус, заполненный счастливыми болтающими чехами (неужели у всей страны отпуск, или они бросили свою никому не нужную работу и отправились на природу?), вез его к горам, в Карслбад, сейчас называвшийся Карловы Вары; чехи выигрывали войну переименований, в то время как проигрывали все остальные — пока, пока. Дальше дорога шла вверх, в Яхимов^[475], когда-то Йоахимсталь, куда в 1937-м он поднимался в тряском грузовике вместе с двумя молодыми людьми — как же их звали? Он не мог вспомнить. Евреи. Это он помнил.

Внезапно ему показалось глупым, что он обещал Бони поехать сюда, а также и опасным. Он был уверен, что с ним что-то случится, он заблудится или потеряет гида, не сможет вернуться.

В горах весна еще не настала; однако курорт был открыт, вероятно, весь год, потому что работникам назначали отпуска в каждый сезон, посменно, чтобы держать персонал в работе, уж коли их взяли на работу. Крафт получил огромный холодный номер в красивом отеле, бугристая кровать была застелена загадочным материалом, отталкивающим на ощупь.