Его Медвежество и прочие неприятности

Любимой забавой иных королей было пихать в такие «колодцы» больше народа, а потом наслаждаться медленным превращением узников в животных, поедающих друг друга.

Каждый раз ему спускали длинную веревочную лестницу. Стража наверху щерилась мечами, пока он выбирался наверх. И уж там ноги и руки обзаводились кандалами.

Бьёрн немного покрутил плечами, разминая затекшие мышцы, и снова сел на подстилку. Стоило прикрыть глаза, как, словно живая, перед ним появлялась Лери… Его маленькая храбрая лэрди. С простой косой, в неброском синем платье она королевой стояла в окружении стражи.

«И я люблю Вас, мой лэрд. Всем сердцем».

Горькая улыбка искривила потрескавшиеся губы. Ее признание — высшая сладость и самый жестокий приговор. Бесконечная радость и такое же чувство вины шли рука об руку. Сколько ещё будет так невыносимо болеть сердце? Разорвать бы пальцами грудь и вытащить оттуда горечь. Развеять по ветру черным пеплом. Разве он достоин такой женщины? Честной и прекрасной… Она не побоялась приехать во дворец! И наверняка даже не помыслила обо всех сплетнях и косых взглядах, что обрушатся на нее, стоит появиться в столице. Жена предателя, обнаглевшая женщина, сообщница! Как Георг не бросил ее в темницу сразу же?

Бьёрн стиснул кулаки. Мысли метались в голове, а он метался на крохотном пятачке пространства. Подонок оставил на ее коже синяки! Наверняка после «допроса» — он всегда быстро выходил из себя, хотя так же быстро и остывал. Недостойную короля вспыльчивость помогла вытравить хорошая муштра, но от всех сорняков избавится невозможно.

О, если только получится выбраться отсюда! Он сломает королю каждый палец и заодно шею! Зарычав, Бьерн треснул кулаком по стене, болью перебивая душившую его ярость. Не плен и не обвинения давили гранитной глыбой — певать на них! Лери! Король смел поднять руку на его женщину!

Скрип открывающейся решетки он услышал не сразу, но годами выработанные привычки сработали быстрее рассудка. Шаги слишком легкие. Кто…

— Вы?!

Позабыв о приличиях, он рассматривал стоявшую у самого края королеву. Что она делает здесь? И как, демон раздери, ее вообще пустила сюда стража?! Элоиза смотрела на него сверху вниз. Во всех смыслах.

— Так-так… Бойцовская зверушка мужа наказана…

Яд в голосе королевы? Мир сошел с ума… Бьерн помнил смущенную и тихую девушку, прячущую глаза перед Георгом. А перед ним в зеленом платье и королевском венце стояла другая женщина. Холодная и злая.

— … Я бы не отказалась видеть тут еще нескольких комнатных собачек мужа, вы бы так забавно грызлись, но… Пока достаточно и тебя.

— Вы перегрелись на солнце, Ваша Милость?

Королева нежно рассмеялась.

— Скалишь клыки, Медведь?

Старое прозвище не задело. Потому что он полюбил его всем сердцем, слыша из нежных уст жены.

— А Вы отрастили жало.

— Пришлось. С вами же нельзя по-другому. Вы не слышите просьб, вам плевать на слезы и мольбы. Только сила и грубость, да? Я стала сильной, — упрямо сощурилась. — Завтра на суде ты нападешь на моего мужа.

Ослепившая его догадка была ужасна. Немыслима, но другой просто не могло существовать!

— Письмо — твоих рук дело? — рык отразился эхом от стен. Королева даже не дернулась, продолжая улыбаться. — Как?!

— Ах, эти маленькие женские хитрости. Нужно же мне было заменить преданных королю охранников. Ты хорошо натаскал стражу, Медведь.

Хитро! Он бы поаплодировал ее смекалке, если бы не желал придушить. А супруги оказались под стать друг другу. Под шкурой овечки пряталась зубастая волчица.

— Георг тебя убьет.

Но Элоиза отмахнулась, будто слышала о пустяке.

— Позаботься лучше о жизни своей жены!

Он был сражен одним словом. Пойман на острейший крючок и готов выполнять все. Королева улыбалась, читая его, как открытую книгу, а Бьерн ничего не мог сделать, сидя тут, в каменном колодце. Ярость и боль кружили голову, но он смотрел вверх, из последних сил не позволяя гадине наслаждаться его поражением.

— Что ты с ней сделала?

Только бы не тронули. Не прикоснулись. Ведь он слишком хорошо помнил то отвращение, с которым Лери слушала историю Мари.

— Пока ничего…

Бьерн привалился к холодному камню стены. Рубаха вся взмокла от пота и ноги не слушались, норовя подломиться. Ничего… Но это «пока» специально выделенное голосом.

— … но, поверь, сделаю, если ты вздумаешь дурить.

— Решила занять место Георга? — голос не дрожал, но внутренности сворачивались кровавым узлом, лишая воздуха и останавливая сердце.

— Хочешь выведать мои планы? Не выйдет. Напасть, ударить, отключить, но не убивать. Ясно? Будешь послушным, тебя и твою женщину никто не тронет.

На что он рассчитывал? Что она произнесет перед ним громкую речь о своем величии и хитрости? Нет. Иначе бы не сумела зайти так далеко. Королевский дворец быстро учит дважды думать, прежде чем говорить.

— Не слышу ответа.

— Я понял.

— Неверно.

— Сделаю.

— Ах, Бьерн, — королева изящно склонилась над его темницей, — ты такой… Мишка.

— Закрой пасть.

И впервые Бьерн увидел на безмятежном лице гримасу злости. А еще ненависти, будто он отвесил ей пощечину.