Его Муза. Часть 3

Я падаю обратно на кровать и натягиваю одеяло на голову.

— Я не настоящий художник, — стону я.

Из-под одеяла несколько раз слышу цоканье Мадлен.

— Ты забываешься. Поэтому я здесь.

Я качаю головой под одеялом, но она меня не видит.

— Вставай, Ава. Иди в душ. Мы идём в студию.

— А? — Я выглядываю наружу.

— Мы идем в студию — у меня там все расписано, ты будешь рисовать, а я позировать.

— Что? — Теперь я сажусь. Две вещи удивили меня: Мадлен удалось забронировать для меня студию в середине дня; и она предложила позировать для меня? Я чувствую себя более чем обязанной встать с постели. Но что, если…

— Я не могу, из-за него мои картины стали лучше. У меня ничего не получится.

— Я не верю. — Вижу мерцание вызова в ее глазах. — Докажи, что я ошибаюсь.

* * *

После того, как я принимаю столь необходимый душ, мы направляемся к «Мику» за гамбургерами. Мадлен убеждена, что мне нужен протеин, и я не могу с ней спорить. Мы сидим в кабинке и тихо разговариваем.

— Когда-то я была на твоём месте, — говорит она. — Собственно говоря, именно поэтому и стала профессором. Когда-то я была влюблена в одного из них.

— У Вас был роман в колледже?

Она кивает.

— Не было никакого смысла, чтобы предотвратить подобное, но это было достаточно позорно в социальном плане, потому что такое почти никогда не происходило. А Малком — профессор Томлин, был намного, намного старше меня. Фрейд сказал бы, что у меня комплекс с отцом, что, вероятно, являлось правдой, так как мой отец умер, когда мне было три года.

— О, это так грустно.

— Да, но удивительно, насколько печальнее может стать жизнь.

Мне сейчас очень грустно за Логана. Я и представить себе не могла, что мне будет так печально.

Мы оплачиваем гамбургеры и направляемся в студию. Я ставлю мольберт и рисую, пока Мадлен раздевается и поднимается на подиум.

Она выглядит красивой и грубой, завернутой в тонкий шёлковый шарф. Она не так уверена в себе, как мои модели-студентки, но её желание сделать это, чтобы вытащить меня из депрессии, трогает до глубины души.

Мы разговариваем, пока я рисую.

— Каким он был? Профессор Томлин-Малькольм?

— Высокий, немного неряшливый, очень начитанный. — Её лицо немного смягчается, когда она думает. — Он был страстным и задумчивым в спальне, — добавляет она, слегка краснея.

— Он любил Вас?

— Думаю, да. Я, конечно, любила его. Или так казалось.

Я вижу, как она меняет выражение лица. Мои движения немного скованны, но я начинаю раскачиваться.

— Вы не думаете, что это была настоящая любовь?

Она смотрит вниз на свои голые пальцы.

— Это все любовь. — Она вздыхает. — Любая глубокая связь с другим человеком — это форма любви. Именно в это я верю.

На секунду перестаю рисовать и смотрю на неё.

— А как же Ваш муж? Вы любили его?

Череда эмоций усложняет её черты. Наконец, она вздыхает.

— Да. И до сих пор люблю. Хотя, может, уже не так, как раньше.

— То, что он сделал с Вами, было ужасно.

— Неужели? Да, было больно. Это был шок, правда. Но я видела другую форму любви. Он чувствовал себя так ужасно из-за этого. И растерялся. Но это то, что делает любовь. Застаёт нас врасплох.

— Не могу поверить, Вы такая понимающая.

— Если ты действительно любишь кого-то, то любишь его всего и отпускаешь, когда приходит время.

Я вижу, как её глаза начинают наполняться слезами.

— Я не хотела Вас расстраивать. Хотите остановиться?

Она качает головой, пока с ее щек падают несколько слезинок.

— Нет. Продолжай рисовать, Ава. Рисуй всё, что видишь.

Я рисую, и из этого появляется одна из моих лучших картин на сегодняшний день. Я с трудом могу в это поверить. Когда погружаю свои кисти и заполняю холст от края до края; меня распирает от вдохновения. В конце концов, это не зависит от Логана. Он помогал мне совершенствоваться, да, рисковать и раздвигать границы, но я являюсь той, кто растёт, меняется и становится лучшей художницей, позволяя ему помочь мне в этом. Такой подарок бесценен, даже если ценой всего — разбитое сердце. Потому что никто не может отнять этот дар.

Глава 20

Следующие две недели я заканчиваю картины для выставки. Думаю, Логан упорно работает над своим романом. Я не пытаюсь связаться с ним. У него есть своя работа, а у меня — своя. Мне всё еще больно. Я всё ещё смущена его отказом. И всё еще скучаю по нему. Но, по крайней мере, ко мне возвращается любовь к живописи. Я ношу браслет от Тиффани в кармане. Когда не рисую, то ношу его как знак надежды и истинной любви, он всегда будет со мной.