Его Муза. Часть 3

— Возможно. — Я делаю глубокий вдох и готовлюсь к тому, что он снимет штаны. Я напоминаю себе, что в студии я художница. Не подруга, не любовница, даже не бывшая любовница.

Он отворачивается от меня, и я вспоминаю, что должна опустить взгляд. Как я могла забыть о своем главном правиле? Он отворачивается от меня, потому что именно так Джонатан позировал для этой картины. Логан делает выпад передней ногой вперёд. Мышцы его ног и ягодиц напрягаются. Я чувствую знакомое тепло, распространяющееся по всему телу.

— Тебе ведь не нужны мои руки, верно?

«Не для картины» — думаю я, улавливая двойной смысл в его словах. Моё сердце немного смягчается. Мне действительно нужны его руки… я отгоняю эти мысли, беру кисть и начинаю искать нужные мне линии.

Не могу не сканировать некоторые детали, которые не нужны для картины… например, то, что висит у него между ног. Но поскольку для этой позы его руки не понадобится, он обхватывает ладонями свои гениталии, хотя и отворачивается от меня, так что я не могу даже украдкой заглянуть между его бёдер.

— Чувствую себя очень уязвимым, — говорит он. — Что ты делаешь?

— Рисую.

— Но какую часть моего тела?

— Изгиб задней икры.

Кажется, я вижу, как дрожит его задняя нога.

— Тебе холодно?

— Поговори со мной, пока рисуешь. Словно ты касаешься меня своей кистью.

— Ладно. Ну, сейчас я работаю над тенью под левой ногой. Еще пара капель зеленого и… хорошо, всё готово. Теперь подкрашиваю изюминку на правой ягодице…, и нужно получить правильное соотношение длины от бедра до голени… — Я сосредотачиваюсь на том, что делаю в течение нескольких минут, прежде чем продолжить.

— Что теперь? — говорит он.

— Эм, работаю над заполнением части левого бедра, а теперь ещё немного кадмия на правой ноге…

— И что?

Я отступаю от картины, чтобы оценить её. Думаю, я почти закончила. Сканирую каждую часть картины, заново изучаю свет и тени…

— Продолжай, — мягко говорит Логан. — Мне нравится представлять, как ты прикасаешься ко мне вот так.

Я собираюсь сказать, что не буду продолжать, но затем чувствую намёк на вдохновение. Я опускаю кисть в воду и молча подхожу к подиуму.

— Вот так? — говорю я, слегка проводя кистью по его щиколотке. Он вздрагивает и медленно поворачивается ко мне. Затем смотрит на свои руки, которые не могут скрыть того, что под ними все затвердело. — Прости, я ничего не могла поделать, зная, что ты смотришь на меня так пристально.

Он наклоняется и хватает несколько одеял, чтобы укрыться. На мгновение я становлюсь свидетелем всего его великолепия. Я рисую круг на его коленной чашечке.

— Зачем ты пришёл сюда, Логан?

Он предлагает мне своё второе колено.

— Чтобы извиниться. — Я рисую ещё один круг.

— Для чего ещё? — Я держу кисть прямо перед ним.

Он прикрывается, но теперь позволяет одеялу упасть с плеч и груди.

— Чтобы попросить ещё один шанс.

Касаюсь кончиком кисти каждого из его сосков. Они сжимаются и твердеют.

— Так проси. — Я провожу линию между его сосками, затем обхожу вокруг сердца.

— Пожалуйста, Ава, дай мне ещё один шанс.

Он садится на трибуну, предлагая себя мне.

— Ещё один шанс разбить мне сердце? — Я прижимаю кисть к коже над его сердцем.

Он вздыхает, и я вижу сожаление в его глазах.

— Прости меня, Ава. Я думал, что, если оттолкну тебя, ты будешь в безопасности. Я видел, как в тебе нарастают стресс и беспокойство из-за того, что рисковала встречами со мной. Доктор Т. сказал, что тоже беспокоится о тебе. Я подумал, что он что-то заподозрил. Когда ты не воспользовалась шансом сбежать в Нью-Йорк, я понял, что ты твёрдо решила закончить учебу. И не хотел, чтобы ты разбилась и… сгорела, Ава. Вот почему я отстранился.

— Ну, знаешь, это было больно. Я чувствовала себя такой разбитой.

Он одаривает меня мягкой полуулыбкой.

— Таково было наше соглашение в самом начале, не так ли? Я сказал, что сломаю тебя.

Он так и говорил. Твердил о разрушении, обрушении, обнулении и открытии.

— Теперь я стала сильнее.

— Я знаю.

— Я не должна давать тебе ещё один шанс.

— Это тоже знаю.

— Так зачем же мне это делать?

— Потому что ты умираешь от желания узнать, как на самом деле любит тот, кто пишет о любви, когда, наконец, позволяет себе это.

Его тёмно-зелёные глаза впиваются в мои. У меня перехватывает дыхание. Он произносит слово на букву «Л». И наблюдает за мной, пытаясь оценить мою открытость его приглашению. Я нахожу слова, чтобы спросить его:

— Что такое любовь для того, кто пишет о ней?

Он замолкает и закрывает глаза. Затем снова смотрит на меня их и говорит:

— Любовь подобна краже звёзд. Все равно, что взять свет, рождённый миллиарды лет назад, и проглотить его целиком, затем поделиться им с другим. Это воплощение звёздного огня.

Я кладу кисть и поднимаюсь на подиум.

— Умираю от желания поцеловать тебя, — шепчу я.

— Отныне это всё, ради чего я хочу жить.

Мы занимаемся любовью среди красных, зелёных, золотых и фиолетовых одеял с большей нежностью, чем когда-либо прежде. Я отдаюсь ему, не теряя себя полностью. Мы движемся медленно и чувственно. Подобно картине Густава Климта «Поцелуй», мы — два переплетённых и любящих тела.

Глава 21