Его неукротимая муза

Она была не просто взволнована тем, что снова проведет время со своей лучшей подругой после недель скучной учебы в шикарной частной школе. Она мечтала насладиться домашней атмосферой, которую создавали Анджела, и Эш с тех пор, как вошли в ее жизнь.

Касси любила убаюкивающие разговоры Анджелы Дойл о феях, кристаллах и прочей чепухе, слегка фальшивое пение Эш, которая подпевала своим любимым мелодиям, соблазнительный аромат булочек и хлеба, испеченных Анджелой, и благоухающая лавандой мастика для натирания пола.

Касси ворвалась на кухню в то свежее октябрьское утро, когда ей было тринадцать лет, испытывая чудесное чувство принадлежности и дружбы, и обнаружила, что комната холодная, пустая и тихая.

На столе лежала торопливо написанная записка от Эш, в которой говорилось, что они были вынуждены уйти.

У Касси похолодело в груди, когда она вспомнила разговор в кабинете своего отца позже в тот же день.

— Анджела Дойл больше не работает у меня. Нам не нужна домработница, потому что ты уезжаешь в школу, а я могу поесть в клубе.

— Но, папа, а как же Эшлин? Она моя лучшая подруга.

— Эшлин — дочь домработницы. Она вряд ли годится тебе в подруги.

Как жаль, что Касси до сих пор вспоминает тот день в ярких подробностях. Особенно сейчас, когда ей меньше всего нужно давать Люку Бруссару какое-либо преимущество.

К счастью, Эшлин не перестала быть ее лучшей подругой. Они поддерживали связь все те жалкие годы, которые Касси провела в школе Сент-Брайд. Они жили вместе в одной квартире последние четыре года с тех пор, как Касси окончила университет и начала делать карьеру, работая на Темпла.

Все было хорошо. Ну, если не считать провокационного золотого платья и небольших проблем со смокингом.

Касси откашлялась.

Осталась только одна ужасная проблема. Касси не умела готовить и не могла произвести впечатление на Люка Бруссара. Поэтому, пока этот мучитель смотрит на нее с крайним презрением, ей остается только блефовать. Она скорее умрет, чем даст ему понять, что в глубине души она остается обиженным и одиноким ребенком.

— Сам готовь себе ужин, — сказала Касси, выпрямилась и постаралась выглядеть возмущенной. — Я не твоя повариха. — Она повернулась, чтобы уйти.

— Не торопитесь, мисс Злючка. — Он схватил ее за локоть.

К ужасу Касси, вместо того, чтобы смириться с ее заявлением, Люк Бруссар наклонил голову набок, изучая ее. Она встревожилась, потому что ей показалось, что он читает ее мысли.

— Ты не умеешь готовить, — сказал он.

Это был не вопрос.

— Как ты?… — Она умолкла, ее сердце забилось чаще. — Конечно, я умею, — прибавила она, пытаясь скрыть свою оплошность.

— Ага. Тогда докажи это.

— Я не обязана ничего тебе доказывать, — выдавила она, и по выражению его лица она поняла: ее игра окончена.

— Почему это? Ты принцесса? — презрительно спросил он.

Касси была не готова к такой реакции. Тем более у нее даже не было достойного оправдания.

— Нет, просто я… Мне никогда не приходилось готовить, — оправдывалась она. Блеф не сработал. Может, ей поможет бахвальство?

— Почему?

— У нас дома была прислуга, когда я была маленькой, — сказала она. — И я училась в школе-интернате.

Она поежилась от слова «прислуга», потому что никогда не считала Анджелу служанкой своего отца. Анджела Дойл была для Касси самым близким человеком после матери. Вот почему она была так опустошена, когда ее отец выгнал Анджелу и Эш.

Но Люку не нужно знать об этом. Притворяясь привилегированной избалованной принцессой, она почувствует себя сильнее. Зачем ему знать, что она искала любви людей, которым платили за то, чтобы они заботились о ней?

— У вас была прислуга, — сказал он и тихо выругался себе под нос. — Это оправдание тому, что ты не научилась базовым жизненным навыкам?

— Ну, я прекрасно выжила, не умея готовить, — ответила она.

— Ну да. — Его раздражало ее неумение. — А твоя мать? Разве она ничему тебя не научила?

— Нет. Мне было всего четыре года, когда она умерла.

Касси пожалела о том, что сказала, как только эти слова сорвались с ее губ. Глаза Люка потемнели. Он посмотрел на нее не с недоверием, не с гневом или страстью, а с жалостью.

— Тебе было тяжело, милочка.

Люк проявил к ней нежность впервые с тех пор, как прочел сообщение от Эш.

И, к ужасу Касси, от его слов сочувствия, произнесенных низким и ворчливым тоном, ее сердце замерло, и она затаила дыхание.

Она напряглась и с усилием вздохнула, когда вспомнила слова своего отца:

— Ты слабая, Кассандра, вот в чем проблема.

Она запрещала себе плакать перед Люком, твердя, что она просто устала и перенервничала.

— Вряд ли. Я ее даже не помню, — солгала она. — И вообще, ты говоришь как сексист. Почему мама была обязана учить меня готовить? — прибавила она, пытаясь вернуть себе хоть немного самоуважения и боевого настроя.

Такие люди, как Люк Бруссар, видели людскую слабость и использовали ее в своих целях.

Люк пожал плечами, но выражение его лица не изменилось. Его яркие зеленые глаза были по-прежнему затуманены.