Его последние дни

— Если есть силы реветь, значит, есть силы отжиматься! В упор лежа!

Андрей послушался.

— Раз, два, три, четыре.

Но он снова упал. Отец снова отчитал его. И опять лужа, и он опять упал. И с каждым разом он все глубже уходил в себя. Это не прекратится никогда. Он знал, что это бесконечно. В какой-то момент еще один прохожий аккуратно обогнул лужу по широкой дуге.

— Ко мне! — недовольно приказало чудовище. — Идем.

Отец пошел в дом. Андрей, больше похожий на грязевого монстра, не веря, что все закончилось, быстро пошел следом. Отец прошел через веранду и вышел во внутренний двор. Подошел к курятнику и открыл дверь.

— Бегом! — приказал он.

Андрей понял, что ничего не кончилось. Просто публичность смутила чудовище. Прохожие мешают воспитательному процессу. Андрей вошел в курятник. На него уставились удивленные куры. Ничего не кончилось, все продолжается, но на этот раз не в луже, а в курином дерьме.

— В упор лежа! — приказало чудовище. — На четыре счета. Раз, два, три…

Андрей вынырнул из воспоминаний, понимая, что сжал кулак буквально до хруста. В голове звенела фраза Розенбаума — «простите его, дурака». Простить отца? Нет, такое нельзя прощать. Нельзя. Эта книга не будет дописана. Нет. Простить его — значит лишить себя права на месть!

Я пришел в себя, понимая, что не дышу. И не знаю, как долго здесь лежу. Тело мне по-прежнему не подчиняется, но безумная паника и ужас рвутся изнутри. Можно переждать их, и все закончится. Это же шанс, вот оно! Я просто задохнусь! Все очень просто, нужно ничего не делать, и настанет конец. Сколько нужно ждать? Минуту, две? И снова в голове голос Розенбаума: «Люди решаются на самоубийство не потому, что хотят умереть, а потому, что им невыносимо больно жить».

Но ведь так не должно быть? «Не должно быть больно» — снова Розенбаум. Проклятый доктор как будто влез мне в голову! Видит бог, я попробую сделать так, как он говорит, и если ничего не получится, то на этом все закончится!

Я переключился на Андрея, все еще сжимающего кулак до боли, прямо-таки до судороги. Ну ему-то это за что? Его-то я зачем заставил все это переживать? Зачем втянул в эту историю? Я тебя умоляю, прости меня, но нужно попробовать, нужно дойти до конца, хотя бы ради этой несчастной книги!

Андрей расслабил кулак, сделал медленный вдох и выдох.

Он не помнил, чем кончилась та ночь, но это не очень-то важно. Они всегда заканчивались одинаково. Чудовище пожирало все возможные эмоции, которые могло извлечь из него, потом высасывало силы из отца и уходило. Отец приходил в себя. Все шли спать.

Андрей усилием воли заставил себя работать.

Архан шел домой после футбольного матча. Сегодня он хорошо играл. Да, он не мог водиться наравне со старшими, но сумел сделать куда более важное — осознать свои пределы и играть исходя из них. Он почувствовал, где его сила, и применил ее. Это было не очень-то похоже на футбол, но большего вклада он внести не мог.

Он увидел отца на крыльце и спокойно подошел. Да, он знал, что отец его ищет, и мог вернуться домой раньше. Но он решил, что нужно доиграть. И теперь он готов к последствиям.

Отец очень разозлился, и его можно понять. Единственное, на что можно положиться в этом мире, единственное, что неподвластно постоянно изменяющимся обстоятельствам, — это слово. А Архан нарушил свое слово. И сделал это сознательно.

Это проявление неуважения. И неважно к кому. Будь на месте отца другой человек, он бы разозлился не меньше. У каждого слова есть своя цена, и сейчас Архан ее заплатит. Справедливо ли то, что происходит? Нет, не справедливо. Понимает ли Архан, как он оказался в этой ситуации? Да. Будь у него выбор вернуться в прошлое и изменить свое решение, поступил бы он иначе? Прервал бы игру? Нет.

— В упор лежа! — приказал отец стоящему в луже Архану.

Архан исполнил приказ и стал отжиматься под счет. Ему показалось, что голосом отца говорит что-то инородное и смотрит через его глаза. Что бы это ни было, оно видит его насквозь, читает его мысли и чувствует его сомнения.

Единственное, что может делать Архан, — быть твердым в своих решениях. Хотел бы он вернуться в прошлое и поступить по-другому? Нет. Он заплатит цену за свое слово.

Он услышал шаги. И на миг захотел посмотреть, кто же идет по дороге. Но не сделал этого. То, что смотрит из глаз отца, ждет этого. Хочет увидеть слабость, малодушную надежду на избавление. Архан не доставит ему такого удовольствия.

На секунду он увидел ноги и понял, кому они принадлежат. И в его душу просочилась жалость к себе. Почему этот мужчина не остановился? Почему не заступился за него? Он ведь просто ребенок и не заслуживает такого. И то, что смотрит из глаз отца, почувствовало это.

— На четыре счета!