Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)

Она легонько ущипнула его за ухо.

– Без твоего подтверждения заказ не примут.

– Ты уже написала архиепископу.

– Письмо еще не отправлено.

– Послала записку лорду Артуру.

– Почему ты так решил?

– Он уже здесь.

– Нет, но я думаю, это его брум.

Лорд Чарльз откинулся на спинку кресла и покачал головой, комично сдвинув брови.

– Ну как с такой женщиной бороться?! – сказал он. – Вот если бы можно было отправить тебя к Новикову! Из моих людей никто не может с ним справиться. Но, Клара, я не могу их сейчас принять.

– Даже чтобы благословить их?

– Нет, нет!

– Но они были бы так рады.

– Ты же знаешь, я не люблю сцен.

– Тогда я все передам им на словах.

– И прошу тебя, не говори мне больше об этом… По крайней мере, сегодня. Я уже так от всего этого устал!

– Чарли, ты же у меня такой сильный.

– Все-таки ты перехитрила меня, Клара. Все было проделано очень ловко. Должен тебя поздравить.

– Ну ты же знаешь, – шепнула она, целуя его, – я тридцать лет прожила рядом с самым лучшим дипломатом.

Разговоры о работе

Врачи, как правило, слишком занятой народ, чтобы запоминать какие-либо необычные случаи или волнующие ситуации. Поэтому и вышло так, что в нашей литературе лучшее описание жизни медиков принадлежит перу юриста. Жизнь, проведенная у постелей умирающих или рожающих (в последнем случае, надо сказать, сил и нервов тратится гораздо больше), притупляет чувство меры, так же как слишком частые и обильные возлияния могут пагубно сказаться на чувстве вкуса. Нерв, который находится в постоянном раздражении, теряет чувствительность. Спросите хирурга, что из всей его карьеры запомнилось ему больше всего, и он ответит, что работа у него не такая уж интересная, и ничего особенного не припомнит или же начнет вдаваться в узкоспециальные подробности. Но застаньте его тихим вечером, когда в камине уютно потрескивает огонь, трубка его дымится, а рядом сидят друзья-коллеги, как бы случайно наведите разговор на нужную тему или подбросьте ему повод повспоминать, и вы услышите немало весьма любопытных свежих фактов, лишь недавно сорванных с древа жизни.

Одно из ежеквартальных собраний Мидлендского отделения Британской медицинской ассоциации только что подошло к концу. Двадцать кофейных чашек, дюжина винных бокалов и густое облако голубого табачного дыма, которое медленно клубится под высоким золоченым потолком, указывают на то, что встреча прошла успешно. Однако участники разъехались по домам. В коридоре гостиницы уже не висит ряд тяжелых пальто с оттопыренными карманами, уже нет выстроившихся шеренгой цилиндров со стетоскопами за ленточками. Однако в гостиной на придвинутых к камину креслах все еще сидят трое лекарей, которые продолжают курить и о чем-то спорить, а четвертый, совсем еще молодой человек, сидит один за столом чуть в стороне. Прикрывшись раскрытым медицинским журналом, он что-то строчит в тетради стилографом, время от времени простодушным голосом подбрасывая вопросы, если разговор медиков начинает утихать.