Его серая кружевная стая (СИ)

— Как ее зовут-то, помнишь? — спросил он.

— Тетя Дульсибелла, — вздохнул Скабиор.

— Ей немного поправят воспоминания, — сказал Джонсон. — Теперь она будет считать, что на каждое Рождество получала от тебя открытки.

— От меня?! — поразился Скабиор.

— А от кого? — возразил Джонсон и тут же изменился в лице. — Извини… Я понимаю…

— Да ничего, — сказал Скабиор. — Я давно уже привык.

Соврал, конечно. Но врать он умел хорошо.

Алкеста пропала очень давно, но Скабиор помнил ее сборы перед уходом из дома так, как будто все произошло час назад. Она легко обмахнула щеки пуховкой — на его взгляд разница осталась практически незаметной, лицо у матери всегда было точно фарфоровым, — кинула пудреницу в сумку и схватила с тумбочки перчатки. Чуть помрачнела, заметив, что они истерлись в нескольких местах, а потом махнула рукой и все равно их надела.

— Я к обеду вернусь, — сказала она. — Никуда не выходи, ладно?

Алкеста никогда ничего не приказывала и не велела. Они просто договаривались, и тот случай оказался, кажется, первым, когда соглашение рухнуло. Потому что Алкеста не вернулась. Ни к обеду, ни к ужину, ни назавтра. Официальную тревогу с оповещением властей забила соседка. Потом приходило много незнакомых людей, допытывались про отца, про родственников, и очень суетились. Один сорвался на крик: “Что за семейка такая, куда теперь пацана девать? Не к магглам же — вон, возле него молоко в чашке в третий раз закипело!” В конце концов Скабиор очутился в приюте, возле которого раскинулся лес. Он предпочитал бывать именно в лесу, а не в комнате с десятком других мальчишек. И однажды побывал там в полнолуние. После этого дела с приютом тоже закончились. О полнолунии Скабиор вспомнил уже в машине, когда Джонсон подвез его к дому тетушки Дульсибеллы (“Все, новая жизнь началась! Никаких теперь порталов и каминов”).

— Слушай… — Говорить об этом очень не хотелось, но не сказать было бы хуже. — Такое дело… Я не внесен в реестры, но…

— А, ты об этом! — обрадовался Джонсон. — Не волнуйся, тебя в реестр уже внесли, и Грейбека тоже, и еще с десяток ваших. До наступления полнолуния я за тобой заеду. Тут неподалеку оборудовали бункер, там и переждешь. А тете Дульсибелле скажешь, что тебе регулярно надо ездить к стоматологу.

Скабиор фыркнул.

— Как ты столько времени косил от реестра? — спросил Джонсон. — Тебя же, вроде, еще мальчишкой укусили?

— В приюте хотели замять историю, — сказал Скабиор. — Кажется, это было единственное, в чем мы с его начальницей поладили.

Джонсон вздохнул, полез в карман куртки и вытащил визитку.

— Вот номера, звони, если какие-нибудь вопросы будут. По верхнему — днем, по нижнему — в выходные и после шести вечера. Мало ли, вдруг забудешь, что как… Брошюру прочитал?

— Конечно! — соврал Скабиор.

— Ну, давай тогда. Удачи!

— Взаимно, — буркнул Скабиор.

Он счел себя полным идиотом, когда, выбравшись из машины на тротуар, почувствовал странную слабость в коленях. Год с троюродной бабусей-магглом, среди пылесосов и электрических звонков. Лучше бы его отправили год шляться по лесу без возможности приближаться к опушке. Там, по крайней мере, все было бы привычно. Но хваленое снисхождение аврората явно не распространялось так далеко. Скабиор вздохнул, закинул на плечо спортивную сумку, в которую Джонсон напихал какое-то барахло, и побрел вдоль крашеного масляной краской забора. Сквозь заросли сирени мелькали освещенные окна двухэтажного дома. В остальных коттеджах на улице свет уже не горел — все спали. А здесь ждали гостя.

У входа Скабиор на мгновение остановился и позволил себе маленькую слабость — оглянулся. Машина подмигнула фарами из темноты. Скабиор мысленно поблагодарил Неда за поддержку и толкнул калитку.

Над крыльцом, к которому вела усыпанная разноцветным гравием дорожка, вспыхнула лампочка.

— Эвандер! — послышался дрожащий старческий голос, и маленькая седоволосая женщина, кутающаяся в шаль, появилась в дверях. — Приехал!

Уже за полночь, растянувшись на непривычно мягкой и пугающе чистой кровати, Скабиор решил, что отношение к приговору можно пересмотреть. Не так все было паршиво. Он ожидал худшего.

Единственное, что напрягало — это тетушка Дульсибелла. Мерлин, какой же она была маленькой и хрупкой. Когда она передвигала посуду на столе, Скабиор смотрел на ее руки, и ему казалось, что вот-вот зашуршит бумага.

А самым трудным оказалось встречаться с ней взглядом. Глаза в лучиках мелких морщинок смотрели со странной смесью нежности и любопытства, и Скабиор опускал голову, стискивая ложку в кулаке. “Да в чем дело-то?” — злился он на самого себя. — “Ее же никто не обманывает, я действительно ее родственник!”

Ну да, только он все это время даже не слыхал ее имени. И вообще не знал, что она есть на свете.