Его серая кружевная стая (СИ)

“Спасибо тебе, Грейбек, за то, что научил меня, как управлять этими колымагами, и хвала Локи за то, что ты меня сейчас не видишь, а то ржал бы целую неделю”, — говорил себе Скабиор, выруливая в голубеньком форде на дорогу, ведущую к станции. Заблудиться было трудно: тетушка сказала, что надо ехать прямо до указателя, а если указатель и проморгать, то в железнодорожный переезд все равно упрешься. И он спокойно катил вдоль изгородей, за которыми сквозь ветви деревьев мелькали черепичные крыши коттеджей.

Мими собиралась приехать на электричке, прибывающей ровно в половине первого, и на перрон Скабиор подоспел одновременно с поездом. По торжественному случаю он собрал волосы в хвост, но, судя по настороженным взглядам пассажиров, выходящих из вагонов, цивильности его облику это не прибавило. Ну и тролль с ним. Засунув руки в карманы, Скабиор оглядывал спешивших мимо него людей. Пожилая дама с кошелкой, папаша с двумя девчонками, сжимавшими леденцы в липких ладошках, хлюпик с галстуком… Ох, нет, ну вот зачем это?

Скабиор с тоскливым отчаянием уставился на тех, кого меньше всего ожидал, да и хотел здесь видеть, хотя когда-то очень их искал. Лесная симпотяшка с ее рыжим ухажером, Грейнджер и Уизли, вывалились на него из вагона, как боггарт из шкафа.

Судя по их лицам, его тоже приняли за что-то вроде боггарта. Рыжий загородил Грейнджер и попробовал воинственно сверкнуть глазами. Было бы у Скабиора на него время, он бы умилился.

— Ты, тебе что здесь надо? — выкрикнул Уизли.

— Простите, забыл утренний доклад прислать! — Скабиор ощерился. — Вали отсюда, у меня свои дела, у тебя свои.

Рон попробовал было огрызнуться в ответ, но Грейнджер решительно схватила его за локоть и потащила дальше. Далеко они, впрочем, не ушли: остановившись в десятке ярдов, сбросили спортивные сумки и принялись что-то обсуждать, время от времени оглядываясь по сторонам. Если совещались, не сообщить ли в министерство, так на здоровье. Скабиор впервые за много лет жизни по-настоящему был в законе. Он отвернулся, воодушевленный внезапным приливом справедливого негодования, и снова принялся оглядывать пассажиров.

Перрон почти опустел, и последний вагон поезда давно скрылся за поворотом, когда Скабиор сказал себе, что нет толку дольше отрицать очевидное. Он развернулся и поплелся к Грейнджер и Уизли. Их физиономии явно служили зеркальным отражением его собственного уныния.

Скабиор подошел к ним, вздохнул и, не вынимая рук из карманов, обратил страдальческий взгляд на Грейнджер.

— Как я понимаю, кузина Мими?

К середине пути машина была раскалена не столько от солнца, пригревавшего сверху, сколько от страстей, кипевших внутри. Особенно усердствовал Рон.

— Я вообще надеялся, что его пришибли у Хогвартса! — бушевал он.

— Рон… — Кажется, Гермиона, поначалу шипевшая на пару с женихом, переходила на отдельный фронт.

— Да у меня ребер было поломано больше, чем у тебя извилин в мозгу! — разозлился Скабиор.

Рон открыл рот, чтобы что-то ответить, но Гермиона яростно стукнула кулаком по спинке сиденья.

— Хватит! Рон, это мой брат, в конце концов!

Рон с шумом втянул в себя воздух и умолк. Машина затормозила у поворота на улицу, где жила Дульсибелла.

— Значит, так, — сказал Скабиор. — Сейчас все заткнулись. К тетушке явимся, мило улыбаясь. Поняли?

— Ты о ней так заботишься? — хмуро спросил Рон. — Можно узнать, с каких пор?

Скабиор стиснул зубы и некоторое время молчал, чтобы не выдать вслух всего, что вертелось на языке.

— Если тебе плевать на мою тетушку, будь любезен считаться с тетушкой Гермионы, — сказал он наконец. — Мы раньше знакомы не были, ясно?

— И друг другу не грубим, — подхватила Гермиона. — Тебе, надеюсь, это тоже ясно?

— Конечно… Мими.

— Умница, Эви. Тогда поехали.

Вся троица пригладила иголки, только вылезая из машины во дворе дома. Тетя Дульсибелла встречала их у крыльца, радостно сжимая сухонькие пальцы. Скабиор, направляясь к гаражу, чтобы открыть ворота, подошел к ней.

— Рональд, — шепнул он ей на ухо, и Дульсибелла с благодарностью подмигнула ему в ответ.

Из гаража выходить не хотелось. Здесь царили привычные для оборотня прохлада и полумрак, и Скабиор сказал себе, что, оказывается, какие-то представления о домашнем уюте у него были, пусть даже они очень резко отличались от общепринятых. Здесь не водилось сверкающих тарелок и мягких подушек, зато ничто не мешало усесться на перевернутый ящик, вытянуть ноги во всю длину и запрокинуть голову к потолку, давая слабой дрожи, предшественнице волчьего воя, пощекотать пересохшее горло.

— Эв? — Голос был тихий, будто кто-то тихонько скребся в дверь.

“Эв”. Наверное, лучший выход из положения. В последний раз его так называл Грейбек, когда решил, что Скабиора насмерть зашибли скамейкой в драке. Стоило, однако, открыть глаза, как встревоженное “Эв” сменилось яростным “мать твою, хрен ты разлегся?”.

Скабиор оглянулся. Гермиона переступила порог гаража.

— Ты в порядке? — спросила она.

Она еще о нем беспокоилась?

— Вполне, — сказал Скабиор. — А ты?

— Тоже вполне.