Эй, Микки! (СИ)

— Она часто заглядывала в гости, он к ней привязался, – поясняет Йен. – Сейчас всё нормально, он работает санитаром в госпитале. Фи счастлива, что мы выбрались из этого дерьма.

— А теперь мы возвращаемся к истокам и везём бессознательное тело в Саус-сайд, – хмыкает Микки.

Галлагер как раз проезжает под железнодорожным мостом и поворачивает направо, к станции.

— Так и думал, что ты тоже отсюда, – замечает будто между делом.

Вытаскивают громилу из машины они за ноги, приложив башкой сначала об пол, не прикрытый резиновым ковриком, а потом и об землю. В себя тот так и не приходит, и Микки смотрит на часы.

— Полчаса, всё нормально, – опережает его Йен. – Минут через пятнадцать начнёт ворочаться, ещё через пятнадцать очнётся окончательно. Поехали.

Они бросают машину вместе с ключами на парковке у круглосуточного супермаркета, а оставшиеся до дома пару миль возвращаются пешком. Почти молча, изредка перекидываясь какими-то фразами. У Микки, во всяком случае, нет ни малейшего желания болтать: он курит и переваривает всё, что сегодня узнал.

Галлагер, оказывается, не избалованный хипстер. Да, он не вырос в Саус-сайде, как Микки, – и его это сейчас почему-то радует, – но прожил здесь два года и знает правила. И ему явно повезло с приёмной семьёй, в отличие от самого Микки, раз он сумел получить образование. Микки-то едва школу окончил, да и то больше из страха учителей перед учеником, который провёл несколько учебных месяцев в колонии.

— Спасибо, – благодарит он, когда они уже приближаются к дому. – Ты не обязан был впрягаться.

— Иначе не мог, – пожимает плечами Йен, чем опять бесит.

Микки не знает, какого ответа он ждал, но явно не этого. Он никого не заставлял, это было галлагерское решение, а выглядит всё теперь так, как будто тому пришлось.

У подъезда на них налетает с расспросами Мэнди, которая, видимо, так и ждала их на улице. Вопросов много: как всё прошло, не очухался ли Кеньятта, точно ли они в безопасности, почему они пешком и где машина. Галлагер терпеливо ей отвечает, поднимаясь вместе с ней по лестнице позади Микки, а Мэнди всё продолжает сыпать вопросами. Он никогда её такой не видел. И не хочет, понимает вдруг, не хочет видеть её напуганной.

— Переночуешь сегодня у меня, – через плечо бросает он, когда они поднимаются на свой этаж. – Завтра переедешь к Йену. Так будет безопаснее.

Она пытается спорить, но Галлагер технично её затыкает, так что она, злобно зыркнув на обоих, собирает у себя нужные вещи и демонстративно закрывается в ванной Микки.

— Ты тоже можешь остаться, – предлагает он, и сердце в один удар передавливает трахею. – Не возвращаться же тебе десяток миль пешком.

Галлагер не спорит, за что Микки ему немного благодарен: только что осознал, что чуть раньше назвал его по имени. Но странно было не это.

Ему понравилось перекатывать его имя на языке.

========== Глава 7 ==========

Микки никогда в жизни не страдал бессонницей. Да, спал он всегда охерительно чутко, но попробуй спать покрепче, когда в доме живут семь мудаков, которые только и ждут, пока ты уснёшь, чтобы прописать тебе пиздюлей. Просто так, развлечения ради. А у хозяев дома, где он жил, крайностей было две: ночами они либо громко пиздились, либо так же громко трахались, причём частенько не друг с другом. Ночевать там Микки с годами почти перестал, но вскакивать по ночам от каждого шороха разучился далеко не сразу даже после того, как начал жить один.

Так что да, спит он чутко, а вот бессонницы никогда не было – до сегодняшней ночи. Сегодня он лежит, уткнувшись взглядом в отсветы фонарей на потолке, и голову буквально разрывает от мыслей. Уснуть не получается именно поэтому, хотя он уже весь иззевался, выдул бутылку воды, дважды сгонял в сортир и сделал больше сотни отжиманий в надежде, что устанет и вырубится.

Хуй там был.

У него Галлагер в соседней комнате, спит на диване рядом с Мэнди, и Микки впервые в жизни – что-то дохера всего происходит впервые – не закрыл дверь в спальню до конца, а оставил небольшую щёлку, чтобы слышать, что там происходит. Ворочаются они не особо часто, да и диван у Микки хороший, не скрипучий, так что прислушиваться приходится так старательно, что он почти уверен: барабанные перепонки вот-вот лопнут от перенапряжения.

Светящиеся оранжевым цифры на будильнике, который прозвонит в семь, показывают почти четыре утра. Охуительно. Галлагер спокойно плющит его, Микки, подушку, пока сам Микки уже что только ни делал, чтобы уснуть. Он напоминает себе влюблённую тёлку и сам себя пиздецки этим бесит, потому что он нихера не влюблён в Галлагера, так откуда эти мысли? Да, он оказался не таким, каким Микки его себе представлял три года. Хотя это явно преувеличение, все эти три года он о Галлагере и не думал, образ застрял где-то в дне минета в туалете. Галлагер не родился в богатенькой семейке, где всё складывали к его ногам, да, но сосать лучше из-за этого не стал – факт.