Эй, Микки! (СИ)

— Не шевелись, – жарко выдыхает в ухо, и Микки подчиняется, хотя вообще-то не собирался.

В голове мелькают какие-то нелепые сравнения про удавов и кроликов.

Он закусывает губу, когда Йен проталкивается в него скользкими пальцами, растирая смазку. Растягивать его и правда не нужно, пальцев чертовски мало, Микки невольно насаживается на них, чтобы ощутить хоть немного больше, но Йен тут же их убирает и заменяет членом.

Он глухо стонет за спиной, а Микки с силой вцепляется в его руку, по-прежнему перехватывающую грудь. Он всегда считал грёбаным преувеличением, когда активы в порнухе стонали. Во-первых, они слишком уж явно переигрывали, а во-вторых, Микки ни разу в жизни не ловил такого кайфа сам, чтобы не то что стонать, а вообще издать хоть один звук громче дыхания. Галлагер тоже явно не из этих, но сейчас он вбивается ему в задницу и стонет через раз – так, будто сдерживается изо всех сил, но короткие стоны всё равно прорываются. И это так охуенно заводит, что Микки приходится стискивать зубы и впиваться ногтями в галлагерскую руку, чтобы не скулить в ответ. Это уже попахивает как-то даже не универсалом, а самым пассивным на свете пассивом, эдакой сучкой, которая течёт, едва завидев кобеля. Но Микки похуй. Ему нравится, и стыдиться этого он не будет.

Ещё чего не хватало.

Йен длинно выдыхает у уха, обдаёт горячим дыханием плечо – у Микки по груди бегут мурашки, – а потом опускает левую руку и перехватывает член. Очень правильно перехватывает: Микки выгибает так, что чуть не ломает пополам, он запрокидывает голову, в которой стучит мысль о том, что у Йена не рука, а лапища. Его становится слишком много. Микки не любит, когда ему дрочат, поэтому собирается отпихнуть его руку – вот сейчас-сейчас, ещё секундочку… пару движений, и он отпихнёт. Но не отпихивает. Он вместо этого накрывает её своей ладонью и направляет, подсказывает, потому что Галлагер делает всё слишком резко. И если в заднице это охуенно, то на члене… не сейчас.

Они кончают почти одновременно, как в любом, даже самом дешёвом порно: сначала Микки в руку, а потом – Галлагер, едва успев вытащить член. Хотя Микки чувствует себя таким растраханным, что уверен: ему бы не хватило сил даже сказать Йену слово, если бы он так по-гейски кончил ему в жопу.

То есть они вроде бы и есть геи, но…

Ой, да нахуй всё.

*

Вечером он, выпроводив Йена, заказывает пожрать из бургерной напротив, а получасом позже уже кусает божественный бургер. Сок из котлеты стекает по подбородку, с обратной стороны вываливается помидор и капает соус, но ему похер: нет ничего лучше жратвы после секса. Хотя есть – сигареты. Хотя очередной заход всё равно куда круче.

Для захода не хватает Галлагера, покурить Микки уже успел, а вот ел в прошлый раз субботние панкейки на завтрак, которые становятся традицией уже даже в его квартире. И это реально стрёмно.

Полбургера спустя он слышит копошение в замке и, насторожившись, медленнее работает челюстями. Копошение не прекращается, но дверь упорно не поддаётся, и снаружи чертыхаются, а Микки хмыкает. Он ведь предупреждал. Привыкла ходить как к себе домой. Он спокойно дожёвывает котлету, делает глоток пива, и тут Мэнди, наконец, соображает и принимается долбиться в дверь. Отпирать Микки идёт очень, очень, очень лениво.

— Нахера ты сменил замки?! – тут же нападает Мэнди.

— Причина прямо сейчас стоит напротив меня и верещит, – складывает руки на груди он.

— Доигрался? – продолжает наступать она, ногой захлопывая дверь, и Микки хмурится.

— О чём ты?

— Йен влюбился! – заявляет она и обвиняющее тыкает его пальцем в грудь.

— Опять левого нашла? Теперь меня обвинять будешь? – не успев подумать, вскидывает брови Микки и тут же прикусывает язык: давай, ты неделю скрываешь, что Галлагер день ото дня всё охуеннее ебёт тебя в жопу, а теперь так тупо спалишься? Можно было сразу сказать Мэнди, что он прекрасно знает, за что она на тех выходных надулась на Галлагера, потому что они полночи обсуждали это по смс.

Оговорки она, к счастью Микки, не замечает.

— По квартире почти летает! А ведь у тебя были все шансы, идиотина. А теперь Йена получит Стэн, потому что он не хмурое саркастичное мудло.

Точно, теперь она собирается обвинять его.

Микки вроде и знает, что Стэн не больше чем плод хиленькой галлагерской фантазии, но изнутри всё равно что-то царапает. Вряд ли это можно назвать ревностью, скорее какое-то смутное подозрение, которое пиздецки пугает.

— А мне какое дело? – огрызается он. – При чём здесь я?

— Я желала тебе лучшего, – тише отвечает Мэнди.

— Мне это льстит, потому что чувств ко мне у тебя явно больше, чем к Галлагеру. Не думала же ты в здравом уме и твёрдой памяти, что я действительно хороший вариант для такого парня, как он, да?

Микки спрашивает с надеждой и оставляет ей подсказку в конце вопроса, потому что хочет услышать именно это чёртово «да». Потому что вопль про влюбившегося Галлагера всколыхнул внутри что-то давно забытое и никому даже даром не нужное. Ни-ко-му.

Мэнди не отвечает, только грустно на него смотрит.

— Дыру протрёшь, – бурчит он и возвращается к бургеру.