Эй, Микки! (СИ)

Микки бы поспорил, кто тут большая сука, но удерживается невероятным усилием воли, а в следующий момент уже обеими руками зарывается в волосы Йена, который наконец вспоминает, чем был занят. Он разводит в стороны ноги Микки, проводит большими пальцами по чувствительной коже, одной рукой обхватывает член и, прокрутив ладонь, насаживается ртом сразу до конца, и Микки выгибает на матрасе. Потому что, блядь, никто и никогда не сосал ему так. Потому что искры перед глазами, а глотка у Галлагера узкая, а когда он сглатывает, Микки вообще вцепляется в его волосы так, что все эти рыжие лохмы у него в пальцах и останутся.

Микки ослабляет хватку, когда Йен стонет, поднимаясь чуть выше, – только затем, чтобы в следующий миг опять принять член на всю длину. Микки толкается ему в горло, не сдержавшись, но он уже перестал понимать, что происходит. Мыслей не осталось, в нём голые инстинкты, и он, чтобы хоть как-то отвлечься, дрожащими пальцами гладит Йена по плечам.

Его разрывает в лохмотья.

Все силы уходят на то, чтобы не выебать рот Йена сию секунду, и не двигать бёдрами стоит неимоверных трудов. У него каждая мышца в теле напряжена, а пальцы на ногах свело, но Йен только разгоняется, двигая головой быстрее и быстрее, и Микки запрокидывает подбородок и выдыхает стон.

— Йен, – шепчет он, хватаясь пальцами то за его волосы, то за простыни, то опять за волосы, – Йен!

— М-м, – мычит тот, давая понять, видимо, что отстраняться вообще не собирается.

— Блядь, ну хорош, – частит Микки, пытаясь его отпихнуть, – давай. Й-йен!

Всё тело скручивает горячей судорогой, и голос срывается, когда Йен слегка касается его зубами. Микки роняет руки на матрас, не в силах даже сжать пальцы, уверенный, что ещё никогда в жизни оргазм не разрывал его так сильно. Член ещё у Йена во рту, а Микки крупно дрожит и не может шевельнуться, ни одного приказа своему телу отдать не может.

Ёбаный нахуй, он жив вообще?

Он пытается отдышаться, но даже это выходит так себе, а Йен наконец выпускает его изо рта и подтягивается чуть выше.

— Один, – говорит тихо и вытирает уголки покрасневших губ. Микки набирает воздуха в лёгкие, чтобы что-нибудь ответить, хоть мозги и ворочаются еле-еле, но Йен мотает головой и, как-то молниеносно поднявшись ещё выше, жмётся к его губам своими. – Я без херни, обещаю. Какой же ты охуенный, Мик, если бы ты только знал.

Ответить он не даёт, да Микки и не пытается. Умудрившись поднять руку, он обхватывает Йена за шею и притягивает к себе. И ему плевать, что Йен только что ему сосал, потому что да, он ненавидит поцелуи после минета и в тот, первый раз хотел просто поддразнить Галлагера, но сейчас ему похер, что там во рту. Там язык галлагерский, который сейчас вылизывает его собственный, а на остальное – да, похуй.

Кроме того, что член Галлагера ещё стоит, и Микки бы ему отплатить той же монетой, а он на поцелуй-то едва отвечает. Он пытается сдвинуться под Йеном, но тот качает головой и, слегка отстранившись, негромко командует:

— Лежи.

— Хоть сейчас-то заткнись со своими замашками, – вот это охуеть он длинную фразу сейчас сформулировал.

— Давай-давай, строй из себя хозяина положения, – добродушно усмехается Йен ему в губы. – За этот свой стояк я ещё спрошу, – продолжает он и, опустив руку, надавливает пальцем на вход, и Микки вскидывается.

— Твою…

— Не обязательно сейчас, – мурлычет тот, растирая пальцем кожу. – Я подожду.

Оставив у Микки на скуле ленивый поцелуй, он чуть откидывается и вслепую нашаривает на тумбочке флакончик смазки. Микки как раз на днях новую купил, без защёлкивающейся крышки, потому что подзаебался вздрагивать каждый раз, когда Деб на работе крем открывает, а Игги на обеде – кетчуп. И ведь он никогда не был так чувствителен к звукам, но Галлагер ему всю жизнь с ног на уши поставил.

Минуту назад Микки ещё чувствовал себя вымотанным, но у Йена на лице столько энтузиазма, он так внимательно за ним следит, скользя пальцами по кругу, что у Микки внутри всё опять завязывается в узлы.

— Никогда в жизни никого так не ненавидел, как тебя сейчас, – признаёт он – лютую херню, если быть честным, – и чуть соскальзывает на простыни.

Йен смотрит на него исподлобья неожиданно серьёзно, перестав двигать пальцами, бегает глазами по лицу, будто что-то ищет, и качает головой. А потом рывком поднимается выше и, коснувшись губами уха, чуть слышно говорит:

— Никогда в жизни никого так не хотел, как тебя. Какую бы хуйню ты ни нёс, всё, чего я хочу, – это тебя рядом с собой.

— Под тобой, – поправляет Микки, стараясь игнорировать какой-то навязчивый голос в голове. – Ты один раз сказал именно так.

— Рядом с собой, – настойчиво повторяет Йен и нависает над ним.

Глаза – в нескольких дюймах, и Микки дохера уверен, что Галлагер вкладывал в эти слова куда больше, чем сказал. Не уверен только, что готов это услышать. Что он хочет это услышать. Поэтому, как только Йен открывает рот, чтобы договорить или объяснить, Микки приподнимается на локтях и впивается в его губы отчаянным поцелуем. Лишь бы заткнуть, потому что не надо.

Пожалуйста, не надо.