Эй, Микки! (СИ)

— Ты вряд ли знаешь больше меня, но умеешь находить общий язык с поставщиками в разы лучше. Уж не знаю, как ты это делаешь, но это не моя забота. Мне понадобится твоя помощь, и мы вытянем отдел туда, куда Терри и не снилось. Пожалуйста, – добавляет тише.

И чёрт бы побрал Микки, но рыжий уёбок опять смотрит на него своими щенячьими глазами, а Микки с трудом сдерживает рвущееся из неведомых глубин согласие. Отказать совесть не позволит.

Но Галлагер этого, конечно, не узнает. Микки тоже профессионально наматывает чужие нервы на собственный кулак.

— Завтра обсудим, – как может сухо говорит он.

Галлагер хмыкает.

— У тебя или у меня?

— Блядь, и давай без вот этих гейских шуточек, окей? – снова заводится Микки.

— Ты сам сказал про завтра, Мик. А завтра суббота.

Ёбаный свет, думает про себя Микки, разворачиваясь и демонстрируя Галлагеру фак. Ему палец в рот не клади. Хотя видит бог, Микки бы положил, чтобы проверить все новообретённые таланты.

Блядь. Кажется, он достиг дна.

*

Казалось бы, настроение пятничным вечером после окончания рабочего дня должно быть получше, но не сегодня. Микки настолько погружён в себя, что чуть не въёбывается лбом во вращающиеся двери на первом этаже, и только это заставляет его собрать остатки самообладания.

Блядский Галлагер.

Микки так и не может понять, что вдруг так изменилось на этой неделе, что он уже почти успел привыкнуть к лишним мыслям. И ладно бы просто к мыслям, но у него в голове ржавый уебан то на коленях, то напротив лица дым втягивает. Его никогда в жизни не клеили, так что он знать не знает, как это выглядит, но что-то ему подсказывает, что примерно так и выглядит. Только Галлагера ему в жизни не хватало. Лучше уж собаку завести, невелика разница.

Подъездную дверь он всё-таки замечает и распахивает с такой силой, что она ручкой бьётся о штукатуреную стену и пулей отлетает обратно, засадив Микки по пояснице ручкой. Ёбаный в рот. Четыре этажа, и он наконец окажется дома, откуда вообще носа не кажет все выходные. Боже, благослови доставку еды и продуктов.

По длинному коридору четвёртого этажа разносится ритмичный стук. О ремонте вроде никто не предупреждал, а если бы так барабанили ему в дверь, Микки бы в жизни не открыл: к ней лучше не подходить, если она вот-вот слетит с петель. К такой бесславной кончине Микки определённо не готов. Не после всего пережитого и явно не в двадцать четыре.

Он почти не удивлён, когда понимает, что барабанит в дверь квартиры Мэнди её подпалённый дружок. Внутри волной поднимается ярость, и Микки никак не может попасть ключом в замок, когда его вдруг окликают:

— Эй, коротышка!

Он медленно оборачивается и вскидывает брови.

— Ты это мне, человек-кувалда?

— Где Мэнди? – басит тот, поворачиваясь к нему и подходя ближе.

Микки крепче сжимает ключи.

— Какая, блядь, Мэнди?

— Не выделывайся! Из этой квартиры, – здоровяк кивает на дверь.

— Ты приехал из какой-то деревни, где все друг друга знают? – обманчиво мягко интересуется Микки и улыбается. Мысленно он пытается доораться до Мэнди и убедить её прилепиться тощим задом к дивану, а не нестись открывать дверь, заслышав копошение в замке. – Тут город. Большой такой город, если ты не заметил, где дружить с соседями – правило дурного тона. Моё знакомство с моими, к примеру, ограничивается тем, что я голоса их слышу из-за стен каждый вечер. Твоя Мэйси, кстати, стонет довольно артистично.

— Мэнди.

— Мне по-хуй, – раздельно произносит Микки, – ты ещё не сообразил, батончик протеиновый?

Тот только молчит, играя мышцами, а потом подходит ещё ближе, остановившись в полушаге от Микки, и угрожающе начинает:

— Если узнаю, что ты её покрываешь…

— Ебало завали, – резко обрывает Микки. – Ещё одна угроза, и я нафарширую тебя свинцом так, что к тебе столовые приборы всех жителей твоей глухомани примагнитит, усёк? Я не слышу!

— Ты дохера смелый для того, кто до моей челюсти даже в прыжке не дотянется.

— Ты себя переоцениваешь.

— Нахуй пошёл, гном!

— Дружище, – ахает Микки, – ты меня сейчас практически проклял! Обычно на мой ходят. Но ладно, я буду знать, кого винить, если незапланированно лишусь анальной девственности.

— Тебе бы язык укоротить, – немного спокойнее говорит верзила.

— Тебя бы всего укоротить, – весело подмигивает ему Микки. – Не морозь кишки: пасть захлопни и уёбывай отсюда, маффин шоколадный, пока я копов не вызвал.

— Да я тебя…

— Я непонятно говорю? Хуями иди с кем-нибудь на улицу меряйся. Или со стриптизёрами в гей-клубе, в котором ты вышибалой работаешь. Со мной не надо, итоги тебе не понравятся. Я вообще не понял, почему ты до сих пор здесь?

Половина Микки, если честно, совсем не хочет, чтобы тот уходил. Эта половина грубо рокочет внутри, мечтая пустить кулаки в ход и собрать в зелёный тазик, что стоит у Микки под ванной, все внутренние органы этого чудилы. А кишки вокруг шеи обмотать, чтобы по полу не волохались. Драться он умеет, и техника у него такая, что на размеры соперника откровенно похуй.