Эй, Микки! (СИ)

Утром воскресенья рука Йена опять на нём.

Получасом позже он заявляет:

— Я из-за тебя похерил свою традицию с субботними блинчиками, придётся заводить новую.

— С ежедневным омлетом, – кивает Микки. – Идея охуенная.

— С блинчиками выходного дня, – поправляет Йен и рывком поднимает себя с кровати. – Пускай их день будет плавающим.

— Галлагер, не смей превращать мою квартиру в гнездо.

— Не понимаю, о чём ты.

— Пиздюлями разъяснить? – удивлённо выгибает брови Микки.

— Я не пойму.

— Не дохера ли ты смелым стал, я не понял? – продолжает наступать он, и Йен слегка сдувается. Так-то.

— Это из-за адреналина!

— Хорош пиздеть.

Галлагерские глаза отсвечивают злобной подозрительностью, но он только вздыхает и, махнув рукой, идёт на кухню. Микки остаётся лежать, и если первые несколько минут почти получается дремать, то потом понемногу начинает подступать стыд, и он нехотя открывает глаза.

Что за блядство.

Он ворочается, слушая, как Йен на кухне гремит посудой, но всё-таки не выдерживает: встаёт и босыми ногами шлёпает в сторону кухни, где забирается на высокий стул и упирается взглядом Йену между лопаток. Хорошо, что он футболку не носит, когда они дома. Ничто не мешает смотреть на эту абсурдно совершенную спину.

Ничто, кроме совести.

— Йен, – зовёт он, и тот слегка дёргает плечом, но молчит. Микки не мастер жестового языка, но подозревает, что это нечто вроде «Валяй, долбоёб», поэтому, собственно, и валяет: – Блинчики по выходным – нормальная тема.

— Я знаю.

Микки продолжает буравить глазами спину, а потом всё-таки пытается:

— Я просто… – и тут же затыкается, потому что Йен оборачивается к нему с самым непонимающим видом.

— Что ты там мямлишь? – спрашивает он так искренне, что Микки даже не находится с ответом. – У тебя свои привычки, у меня свои. Люди к ним привыкают. Всё в порядке.

Разговор на этом заканчивается, а Микки прокручивает эту фразу в голове остаток воскресенья. И, может, будет прокручивать ещё долго. Потому что Йен опять его понял, когда он мысленно уже успел уехать в другой город. Какой угодно, лишь бы подальше. На всякий случай.

Он не особенно представляет, какими теперь станут будни, но это почему-то совсем не парит. Ну или парит, просто не в пример меньше другого момента, о котором даже не думал, пока Йен не напомнил.

— Почему Мэнди не звонит? – озадачивается тот вечером, откладывая в сторону геймпад и отпихивая ногой пустую коробку из-под пиццы. – Она же выходная.

— Может, отсыпается, – пожимает плечами Микки, не отрываясь от телевизора.

— Два дня?

— Ну или трахается с кем-нибудь, – беспечно отзывается он.

— С кем? С Кемалем?

— Его зовут Кеньятта, – на автомате поправляет Микки и сам себе удивляется.

— Похуй, – суетливо отмахивается Йен. – Мы должны ей рассказать.

— Что рассказать? – после паузы переспрашивает Микки, глядя на размолоченную машину на экране, из-под капота которой понемногу начинают вырываться языки пламени, и всё-таки переводит взгляд. – Про… вот это?

— Про нас с тобой.

— Нахера?

— А почему нет?

Он что, правда не понимает?

— Это что-то вроде шоковой терапии, да? – хрипло спрашивает он, сдерживая дохера нелепое чувство – что-то среднее между злостью и страхом. – Не ты говорил вчера, что тебе похер, когда я соберу яйца в кулак? Потому что если тебе не похер, если ты хочешь, чтобы я прямо сейчас вылез из ебучего шкафа, ну или как там это называется у тех, кто привык отвечать не только за себя, то, может, тебе сто…

Договорить он не успевает: Йен резко подаётся вперёд и закрывает ему рот ладонью.

— Не договаривай. Пожалуйста. Я не железный, Микки. – Микки непонимающе хмурится, а тот продолжает: – Скажу один раз. Нет, мне не стоит свалить нахуй и оставить тебя в покое. У меня ни единого ёбаного раза не мелькнуло такой мысли, хотя причины были, ты же знаешь, что умеешь быть мудаком. И твоего поведения я не понимал до тех пор, пока не увидел, что ты не хочешь привязываться, потому что уверен: ничего хорошего из этого не выйдет. Если ты мне позволишь, я покажу, что выйдет. Если ты будешь постоянно закрываться и слать меня нахуй, однажды я посчитаю это лучшим выходом. Это не угроза. Я этого не хочу. Блядь, я готов годами доказывать тебе, что ты не зря пошёл у меня на поводу. Если не пойму, что тебе правда гораздо проще жить так, как ты привык.

Он внимательно смотрит уставшими глазами, и у Микки в голове перещёлкивает. В очередной раз, и блядь, он искренне надеется, что этот – последний. Он пытается поймать хоть одну из судорожно мечущихся мыслей и понять, что теперь. Кроме того, что стоило бы убрать уже от своего лица галлагерскую руку, что он и делает.

— Я не собирался слать тебя нахуй, – облизнув пересохшие губы, произносит он. Он правда не собирался, но Йен смотрит недоверчиво. – Хотел напомнить, что не оторвал тебе член, когда ты натягивал меня в туалете офиса. Лицом к лицу!

— А был риск? – сухо спрашивает Йен, и Микки тянется к нему.