Эй, Микки! (СИ)

В ванной жарко. Микки кажется, что он насквозь пропитался сигаретным дымом, но он кладёт на раковину сигарету и покорно подходит к Йену.

— И?

— Заткнись.

Галлагер на ощупь находит пуговицу его джинсов и уже начинает их расстёгивать, когда Микки наконец включает мозг и отскакивает на шаг назад.

— Ты ебанулся? В квартире Мэнди!

— В прошлый раз это не помешало тебе мне отсосать, – притягивая его обратно, отбривает Йен. – Она не дура. Заходить не будет.

— Мне бы твою уверенность.

— Мне бы свой член в твою жопу, заткнись уже.

Галлагеру, оказывается, достаточно просто подышать рядом, чтобы Микки забыл про все возражения и опёрся плечом на стену, когда по всей длине проходится горячий мокрый язык. Йен вылизывает его со всех сторон, слегка принимает головку в рот, обводит языком по кругу, прижимает к нёбу, а потом с силой надавливает пальцем на основание пробки, и Микки толкается ему навстречу и стискивает зубы с такой силой, что кажется, будто они вот-вот начнут крошиться.

Слишком охуенно.

Слишком.

А ведь Галлагер его даже в глотку ещё не пустил.

Он и не собирается. Вместо этого продолжает едва втягивать в рот член и нажимать на пробку, водя пальцем вверх-вниз и заставляя её проезжаться внутри в такт. У Микки шумит в ушах, и он цепляется за плечи Йена, крепко держит футболку и поднимается на мыски на дрожащих ногах, потому что Галлагер раз за разом возвращает пробку туда, где приятнее.

В ванную не проникает даже свет из-под двери, здесь такая густая чернота, что Микки теряется в пространстве и живёт только в опорных точках.

Руки на плечах Йена.

Ноги на полу.

Рот Йена на его члене.

Пальцы – на основании пробки.

Пробка с каждым разом придавливает простату всё ощутимее.

Йен горячо дышит и гладит большим пальцем тазовую косточку.

— Можно вытащу? – шёпотом спрашивает он, и Микки сначала часто кивает, даже не сразу сообразив, что Йен не увидит.

— Да, – еле выдавливает он.

Йен аккуратно подцепляет край пальцем и медленно тянет пробку наружу. Микки шипит и гнётся, а Галлагер опять толкается ей внутрь, чтобы в следующую секунду опять её вытянуть.

— Блядство, – одними губами произносит Микки и крепче впивается в плечи.

Он едва успевает проглотить стон, когда Йен вдруг насаживается на него ртом до основания, в тот же момент входя пробкой максимально глубоко, – Микки всхлипывает и хватает ртом воздух.

Он в жизни не издавал таких звуков.

Никогда.

Йен наконец с влажным чмоканьем вынимает пробку до конца, и Микки не сдерживает глухого разочарованного стона.

— Сейчас, подожди, – шепчет тот, и Микки слышит, как вжикает молния, а потом Йен чуть приподнимается и садится обратно. – Давай сюда.

Он удерживает Микки за бёдра с обеих сторон и тянет на себя ещё ближе. Опускает его чуть ниже, и он длинно выдыхает, когда чувствует под собой стоящий член, медленно скользящий вверх.

Ему становится похуй на всё, когда он наконец опускается на Галлагера, который тут же прижимается губами к его плечу.

— Ты в темноте пахнешь ещё охуеннее, знаешь?

Микки не знает, как он пахнет даже при свете дня, поэтому двигается вверх-вниз в попытке заткнуть, и Йен, кажется, откидывает голову назад. Он продолжает удерживать Микки за бёдра – вжимается пальцами так сильно, что завтра наверняка можно будет отпечатки снимать, и слегка толкается навстречу, поощряя.

Микки на нём почти висит, еле держась на ногах. Они так близко друг к другу, что член Микки скользит по животу Йена, – когда он успел снять футболку? – увеличивая количество точек соприкосновения.

Локти Микки на плечах Йена, а пальцы, оказывается, путаются в волосах.

Подбородок прижимается к виску.

Губы Йена на шее.

Руки – на бёдрах.

Микки почти не против, чтобы в Чикаго больше никогда не давали свет.

У него сбивается дыхание, потому что он старается двигаться ещё быстрее, но теряет ритм: ноги подводят. Ему кажется, что он падает. Падает. Раз за разом. И он даже не сразу соображает, как получается, что он уже прижимается спиной к холодному кафелю, и Йен, закинув его ногу на себя, толкается в него так грубо, что Микки ведёт.

Это ебучая ваниль, но кончают они одновременно, а после оба съезжают на пол и пытаются нащупать сигареты.

Микки не знает, сколько проходит времени, когда он наконец находит в себе силы сначала перекатиться на четвереньки, а потом, придерживаясь за стену, подняться на ноги. Он добирается до раковины, мокрой рукой протирает живот, надевает футболку – сложно сказать чью – и джинсы.

— Даже знать не хочу, как мы выглядим.

— Так, будто я только что тебя выебал, – отвечает Йен прямо в ухо, неожиданно оказавшись слишком близко. – Это мой любимый твой вид, кстати.

— Мэнди поймёт, что мы её наёбывали.

— И наконец-то от меня съедет. Ура?

Микки качает головой, выпутывается из галлагерской хватки и толкает дверь. Щурится от яркого света, делает пару шагов и спотыкается об кресло, на котором сидит Мэнди. Она, правда, тут же встаёт, поворачивается к ним, сложив руки на груди, и широко улыбается.

— Вы лишили девственности мою квартиру.

— Это моя квартира, – напоминает Йен, вставая позади Микки.