Эйдолон

Он остановился с округленными от удивления глазами. Анхусет выпрямилась и опустила руку. Взгляд Серовека скользнул на масодов и Эльсод. Все трое крепко держали друг друга, словно без поддержки каждый мог рухнуть навзничь.

– Не двигайся, – предупредила Эльсод беладина. – Иначе ты убьешь нас всех.

Бришен продолжал петь, не обращая внимания на суматоху. Он провел рукой по пяти мечам, разложенным на белом камне. Голубой свет с серебряными разрядами полился из ладоней Бришена люминесцентным водопадом и по спирали устремился к мечам, поднимаясь по рукоятям, остриям и гардам, пока не заскользил по лезвиям, точно кровь по венам.

Низкий гул присоединился к напеву древних слов и вибрации Тора. Песня крепла, становясь живой и осознанной. Ильдико подскочила, когда Бришен внезапно замолчал. Воздух внутри круга потрескивал и искрился, и она подумала, что все они могут вспыхнуть пламенем, если пошевелятся.

Бришен снова повернулся ко всем лицом, но никто не загорелся. Он выглядел так же, покрытый шрамами, с единственным желтым глазом и усталыми тенями, покрывающими кожу под глазницами. Но что-то изменилось. Ильдико невольно отпрянула, отметив, что остальные сделали то же самое.

Ильдико не обладала ни каплей магии. Не могла ни вызывать ее, ни контролировать и не чувствовала до этого мгновения. Но теперь исходившая от Бришена сила стала ярчайшим маяком, а остальные, как корабли, плыли в темноте. Он практически источал магию.

Взгляд Серовека метался между поникшей Анхусет и столь же истощенными хранителями памяти.

– Что ты наделал, Бришен? – спросил маркграф, отбросив титулы и формальности.

– Немыслимое и непростительное, – ответил он.

Глаза Ильдико затуманились слезами от боли в его голосе.

Эльсод оттолкнула масодов и зашаркала к Бришену. Ее походка замедлилась, словно она постарела лет на двадцать.

– Ты должен продолжать, Бришен Хаскем.

Он кивнул, надел перчатку и потянулся за первым мечом. Ильдико проглотила подступивший к горлу стон.

– Я сделаю это, – заявила Анхусет, надевая перчатку. От безжизненного голоса каи по рукам Ильдико пробежал холодок.

– Нет. – Серовек преградил ей путь. – Это сделаю я.

Он поднял руку, когда Анхусет попыталась оттолкнуть его с дороги.

– Ты правда хочешь омрачить ваши воспоминания вот этим?

Бришен поддержал Серовека.

– Он прав, кузина. – Его золотистый глаз вспыхнул ярко-желтым. – Если только ты не хочешь отомстить – иначе я стою перед тобой, широко раскинув руки. А так позволь ему это сделать.

И снова на лице Серовека промелькнула растерянность. Никто из каи не поведал ему о страшной цене. Ильдико также держала рот на замке. Только шестеро знали про этот элемент ритуала, из-за которого Бришена свергли бы с трона, и каждый поклялся умереть с этой тайной. Это знание можно было сохранить только в воспоминаниях Бришена и только в том случае, если он позволит, чтобы после смерти его огонь жизни поглотил кто-то из поколения, не затронутого заклинанием.

– Нет мести и нет прощения, Бришен, – тихо ответила Анхусет. – В этом нет твоей вины.

Бришен на мгновение закрыл глаз и склонил голову.

– Спасибо, кузина. – Он выпрямился и хлопнул Серовека по плечу. – Столько хлопот, чтобы спасти меня от смерти, а теперь ты собственноручно проткнешь меня мечом, – сказал он с наигранным легкомыслием.

Решив подыграть, Серовек презрительно фыркнул на меч, который протянул Бришен.

– Разве ты не предпочитаешь топор?

Ильдико сжала колени, чтобы не упасть, и покачала головой, стараясь стереть ужасный образ, как Серовек заносит над Бришеном топор.

– Именно. Но, похоже, в ритуальной магии свои правила. – Он передал меч Серовеку. – Готов?

Серовек приподнял бровь.

– А ты?

Он кивнул. С менее затравленным, хотя очень усталым видом он посмотрел на жену и потянулся к ней.

– Ильдико…

Она закричала, когда Серовек быстро, как гадюка, развернулся за спиной Бришена, обхватил его рукой за шею и насадил на меч. С такого близкого расстояния клинок пробил броню и кольчугу, пронзив Бришена насквозь, пока не вышел, измазанный кровью, ниже сердца.

Испуганной Ильдико казалось, что все происходит постепенно. Вот с губ Бришена срывается удивленный вдох, когда Серовек наносит удар, затем выдох изо рта, глаз округляется, спина выгибается от силы удара. Вопль Ильдико показался ей самой шепотом, соперничающим с тяжелым грохотом сердца.

– Бришен!

Она бросилась к нему, но ее подхватила и удержала Анхусет. Серовек выдернул меч и поймал друга, когда тот рухнул. Они вместе опустились на землю.

Ильдико изогнулась в объятиях Анхусет.

– Отпусти меня!

Она царапала ее в железной хватке, жалея, что лишена когтей, которыми можно прорезать путь к свободе.

Лицо Серовека лишилось красок. Он поднял глаза, в которых читалась невыносимая мука.

– Отпусти ее, Анхусет, – приказал он лишенным силы и уверенности голосом.

Ильдико вырвалась из ослабевшей хватки и упала на колени в снег туда, где лежал любимый. Кровь покрывала его торс и руки, окрашивая землю под ним багровым.

– Бришен, – всхлипнула она. – О боги. О боги. Бришен.