Эйдолон

– Она права, – сказал Бришен. – Мы и так слишком долго провозились. Сгущаются сумерки. Время призраков. Время мертвых.

Ильдико он казался далеким, как будто то, что она любила в нем, осталось в спящем теле. Это ощущение пропало, когда он подошел к ней. Сначала Бришен посмотрел на Анхусет.

– Охраняй ценой своей жизни то, что для меня дороже всего на свете.

– Непременно, – пообещала она. – Не мешкай. Баст-Харадис нуждается в тебе.

Ильдико протянула окровавленные руки, чтобы прикоснуться к нему. Он стоял так близко, освещенный призрачным светом. Бришен отступил на шаг.

– Нет, Ильдико. Теперь мы парии для живых. – Он на мгновение закрыл глаз, а когда снова посмотрел на нее, яркий взгляд потускнел. – Я оставляю свое сердце и королевство в твоих умелых руках, жена.

Она судорожно вдохнула и откашлялась.

– Я буду хранить и беречь и то и другое, пока ты не вернешься, супруг.

Она поклонилась.

– Прекрасная ведьма, – прошептал он только для ее ушей. – Я хотел бы прикоснуться к тебе в последний раз.

Его слова пронзили ее, словно любимый прикоснулся к ней одной из своих метавших молнии рук.

– Не говори так, – взмолилась она. – Не в последний, только в очередной. И будет еще множество объятий после твоего возвращения.

Анхусет потянула ее за руку.

– Мы не можем больше ждать, ваше величество. Нужно уходить.

Они присоединились к Кереси, которые держали лошадей, и спустились по склону, двигаясь так быстро, как только могли, чтобы не сорваться. Когда они добрались до лагеря, Анхусет выкрикнула приказы на всеобщем:

– Не задерживаемся! Мы не захотим здесь находиться, когда появятся мертвые. Я пока не заинтересована вступать в их ряды.

Запрыгнув в седло, они проехали небольшое расстояние и остановились. Тор мерцал под восходящей луной, белый и неземной. Колоссальный импульс света вырвался из его пика, распространяясь рябью, как будто кто-то бросил камень в середину неподвижного пруда. Он стекал по склонам Тора, заливая основание голубым сиянием.

Голос Бришена прогремел над темнеющей равниной, низкий, как панихида, глубокий, как склеп. Он говорил на языке, от которого у Ильдико зашевелились волосы на затылке, а лошади встали на дыбы и в панике заржали. Утихомирив коня, Ильдико поспешила к Эльсод.

– Что он сказал? – требовательно спросила она. – Я знаю, ты понимаешь.

Взгляд старухи застыл на освещенном Торе.

– Восстаньте, – выдохнула она. – Встаньте и выходите, спящие и странники. Выходите и готовьтесь к войне.

Лошадь Ильдико взбрыкнула, когда призыв Бришена пронесся во второй раз. Эльсод перевела.

– Восстаньте, восстаньте.

И мертвые повиновались.

Глава 16

Бришен вышел за пределы каменного круга, чтобы посмотреть, как Ильдико, Анхусет и остальные спускаются по склону. В его измененном зрении они стали силуэтами, лишенными цвета, за исключением различных оттенков серого, черного и водянисто-зеленого. Ильдико не оглядывалась. Бришен надеялся, что она не станет. Иначе он мог сорваться вниз с Тора, стащить жену с лошади и заключить в крепкие объятия. Такой безрассудный поступок гарантированно ее убил бы. Теперь он эйдолон, создание из духа, оторванного от плоти облитым кровью мечом, украденной магией и извращенными некромантскими чарами. Прикосновение к живому означало смерть для последнего.

Бришен вернулся в круг к остальным королям, и те уставились на него сияющими голубыми глазами. Позади собрались вухани. Теневые скакуны, не скованные страхом перед мертвыми и демонами, они понесут своих хозяев в бой.

– Бришен… – начал Серовек и осекся, когда тот поднял руку.

Бришен подошел к пяти телам, лежащим бок о бок на снегу. Теперь они пустые сосуды. Исцеленные от ран, они дышали, сердца их бились, и по жилам текла кровь, но они осознавали происходящее не больше соломенных кукол, которых он «убивал» на тренировочной арене в Саггаре.

Ритуал разделил каждого участника на три части. Теперь они существовали как тело, меч и эйдолон. Магия тысяч каи хлынула внутрь духовной формы Бришена вместе с зияющей пустотой. Он никогда не был более могущественным, чем сейчас, и никогда более пустым.

Бришен присел на корточки рядом со своим телом и ослабил шнуровку бригантины на шее. Он нашел то, что искал, спрятанным под гамбезоном – серебряную цепочку с подвеской, сияющей подобно глазам каи в полночь.

Эту подвеску, драгоценный камень памяти, ему подарила Ильдико. Кабошон, вырезанный из цитрина, был его самым дорогим сокровищем, не считая зачарованной урны, хранившей огонь жизни давно почившей сестры. Бришен обхватил кабошон и произнес старинное заклинание. Драгоценный камень распался в бледный порошок, и из него поднялся огонек.

– Огонь жизни, – выдохнул Мегиддо с благоговением.

Бришен покачал головой, пристально глядя на мерцающий свет.

– Нет. Всего одно воспоминание от ныне живой женщины.

Ильдико отдала ему свою память на случай, если умрет раньше него. У людей нет огня жизни, но с помощью заклинания ювелир-каи помог запечатлеть в подвеске одно воспоминание. Ильдико отдала подарок Бришену вскоре после того, как он оправился от плена и пыток.