Эйдолон

Толпа разразилась громовыми возгласами и аплодисментами. Ильдико не присоединилась к ним. Вместо этого она посмотрела мимо Бришена и трех королей, которые ждали в отдалении вместе с усопшими. Их должно быть четверо. Сердце тревожно забилось в груди.

– Где пятый?

Плечи Бришена поникли, словно вопрос нес в себе груз тысячи печалей.

– Пленен галлу, – прошептал он в ответ призрачным эхом.

Толпа продолжала кричать, но их голоса казались далекими.

– Кто?

Она испугалась его ответа.

«Только не Серовек», – молча взмолилась Ильдико, представляя смеющиеся глаза беладина и его досаждающие поддразнивания Анхусет.

– Мегиддо.

Ильдико прикрыла глаза, вспоминая спокойное достоинство и решительную храбрость, когда монах добровольно вызвался помочь Бришену.

«Претерпеть такую участь…»

– Мне очень жаль, – сказала она.

– Мне тоже, – ответил он со скорбными нотками в голосе.

Бришен обратил свое внимание на толпу, и радостные возгласы стихли. Он повысил голос, который больше не выдавал скорбь, а лишь уверенность и силу:

– Я пришел к вам сказать, что вы можете не опасаясь вернуться домой, на свои фермы, в поселки и деревни. А я скоро вернусь в Саггару.

Еще больше одобрительных возгласов последовало за этим заявлением.

– Королева в безопасности! Королева здесь!

Бришен озадаченно наклонил голову и вопрошающе посмотрел на Ильдико. Она усмехнулась, с облегчением сообщив хорошие новости, чтобы смягчить ужас от участи, постигшей Мегиддо.

– Ты должен кое с кем познакомиться, – сказала она и жестом подозвала Киргипу.

Няня передала ребенка Ильдико и поклонилась, прежде чем отступить. Ильдико поправила пеленки и повернула младенца лицом к Бришену.

Вид Бришена стал еще более озадаченным.

– Кто это?

– Младшая из детей Харкуфа. Дочь, рожденная несколько месяцев назад.

Бришен резко вдохнул, переводя взгляд с Ильдико на ребенка и обратно. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но его прервал отчаянный визг. Одинокое клубящееся черное облако вырвалось из армии усопших и пронеслось по полосе травы к Бришену, прежде чем принять форму.

Ильдико вскрикнула, напугав ребенка. Крики и резкие возгласы раздались из толпы, и почти вся Саггара по привычке опустилась на колени. Анхусет прыгнула вперед с обнаженным клинком и оттолкнула Ильдико за спину. Стражники встали по обе стороны, окружая юную королеву и херцегеши, не пожелав присоединяться к остальным в подобострастной позе.

Секмис. Такая же ужасная и злобная после смерти, какой была и при жизни. Ее фигура дымилась и клубилась перед Бришеном, который не выказал удивления.

– Я все думал, когда же ты покажешься, – сказал он скучающим голосом.

Секмис махнула костлявой рукой в сторону Ильдико, и та еще теснее прижалась к Анхусет. Малютка пронзительно закричала.

– Отдай мне ребенка! Она кровь от моей крови.

Из толпы усопших донесся сдавленный крик, и Ильдико могла поклясться, что узнала голос Тайи, умершей матери малышки.

– Нет! Бришен, умоляю! Не надо!

Внимание Бришена было приковано к матери. Ее требования перешли в уговоры.

– Ты доказал, что превзошел мои ожидания, своего отца и бесхребетного брата. Ты – достойный правитель Баст-Харадиса.

Она излучала темный свет, сущность, порожденную проклятиями и страданиями других.

– Отдай мне дитя, чтобы я могла снова жить, – захныкала она. Кислый привкус желчи подступил к горлу Ильдико от дикой отчаянной мольбы. – Я снова стану королевой, буду править рядом с тобой и вознесу тебя над троном Баст-Харадиса, над всеми королевствами мира, пока мы вдвоем не завоюем весь мир. О наших детях будут слагать легенды.

Если бы Ильдико позавтракала, то ее бы вырвало. Каи, стоявшие на коленях, отшатнулись, многие перестали поклоняться и с отвращением уставились на открывшуюся перед ними сцену.

Верхняя губа Бришена скривилась, словно он ощутил смрад.

– Что это за сказки, дорогая матушка? Мерзости? Монстры хуже галлу? Ты захватила бы невинное дитя, сокрушила ее душу и превратила тело в свой сосуд. – Густая, застывшая ненависть десятилетий окрашивала его слова. – Ты не побрезгуешь осквернить или унизить любого в своем стремлении к власти?

– Я сделаю тебя богом, – хвастливо заявила Секмис.

Еще больше темного света вырвалось из нее от презрительного смеха Бришена.

– Ты бы сожрала меня не подавившись.

Его голубой глаз ярко сверкнул.

– Я видел, как ты убила мою сестру, – прорычал он. – Я освободил ее душу и забрал огонь жизни, прежде чем ты смогла использовать его в своих гнусных целях.

Секмис взвизгнула и бросилась на него. Призрачные руки изогнулись, как будто она хотела разорвать сына на части. Бришен широко развел руки и заключил мать в объятия.

Это были не объятия любовника – разве что он был мстительным, кровожадным и снедаемым ненавистью. Руки Бришена вжались в спину Секмис, пока она не выгнулась дугой, как лук. Звезды умерли в тени, когда бывшая королева каи извернулась в его безжалостной хватке и завопила от ярости.