Эйнемида II. Право слабого.

– Силан сказал вам, что эферияне не имеют касательства к этому делу. Я говорю вам: он солгал! Некоторое время назад я задался целью изучить кое-какие дела некоторых сограждан и не пожалел на это денег. Здесь, в этом ящике, плод моих трудов: полное и подробное описание того, как Эфер опутывал Анфею, точно паук муху. Как Силан, Харидем, Тетил и прочие народные вожаки получали эферское серебро, чтобы сделать то, в чём сейчас обвиняют нас – захватить власть. Это верные доказательства, обмана нет, поглядите, на этих свитках печати Серебряной Вуали! А здесь письма с личными печатями и счётные книги! Скажу вам, сенхейцы, Эфер не поскупился. Что ж, немудрено, заполучив Анфею можно подумать и о захвате Сенхеи, а там и всей Эйнемиды...

Послышались гневные выкрики. Советники в очередной раз были вынуждены призвать всех к порядку.

– Вот в чём истинная и единственная причина кровопролития в Анфее, – невозмутимо продолжил Анексилай. – Им стало известно, что у меня в руках эти свидетельства и я призову их всех на суд. Чтобы скрыть это, они пытались меня убить. Хилон знал обо всём, мы готовились раздавить заговор, но не смогли себе представить всей низости этих людей, и тем погубили многих. Мы виноваты, но посудите сами, сенхейцы, могли ли мы представить, что у кого-то достанет подлости осквернить священное празднество? В ту самую ночь, когда калаидские атлеты возлагали свои венки к алтарям предков! Не из стремления к свободе они свершили убийство и святотатство, ибо никто на неё не покушался, кроме них самих. Трусость и жадность вели их, страх за свои жалкие жизни и желание отработать эферское серебро!

– Это ложь! – взвизгнул Силан. – Вот, сенхейцы, то, о чём я говорил: лживые обвинения, что он хотел возвести на лучших людей Анфеи, дабы никто не помешал ему лишить её свободы!

– Сейчас мы узнаем, что ложь, а что нет. Гепсилл, я знаю на чьей ты стороне, но вижу, что ты человек честный и справедливый. Возьми этот ящик, посмотри, что в нём, и скажи своё суждение: говорю я правду или лгу. Клянусь Аэлин, твоего суда мне будет более чем достаточно!

Удивлённый неожиданной просьбой, советник принял из рук Анексилая ящик, сел на скамью и принялся перебирать свитки. В переполненном зале висела такая тишина, что слышно было воркование голубей, свивших гнёзда под высоким куполом. Священные птицы Аэлин не обращали ни малейшего внимания на распрю между жителями её города.

С ловкостью человека, привыкшего к писчей работе и судебным тяжбам, Гепсилл перебирал папирусы. Лишь капля пота, стекавшая по виску, выдавала волнение советника. Все, не отрываясь, следили за его напряжённой фигурой и сноровисто распечатывающими свиток за свитком пальцами. Наконец, Гепсилл свернул последний и, с подчёркнутой аккуратностью возвратив его на место, тихо закрыл чёрную крышку.

– Это правда... – сказал он негромко и спрятал вдруг лицо, низко опустив голову.

Последовавший за этим рёв не шёл ни в какое сравнение со всем, что происходило прежде, казалось, дрогнут и пережившие бессчётные мириады лет стены. Народное собрание взбурлило, точно кипящий котёл, казалось, толпа вот-вот зальёт середину зала, сметая всё со своего пути.

– Тихо!!! – крик Проклида перекрыл даже этот невообразимый шум. С исказившимся лицом, экклесиарх яростно застучал посохом по каменным плитам, гулкое эхо заметалось под каменными сводами, окончательно распугав и без того ошалевших от происходящего внизу голубей.

– Тихо! – Проклид поднялся со скамьи. Грозно окинув взглядом присмиревших сограждан, он обернулся к Силану. В глазах экклесиарха был лёд. – Ты пришёл к нам как посланник, с ветвью смоковницы в руках, поэтому ты уйдёшь отсюда живым. Тихо! – вскричал он, заглушая поднявшийся ропот. – Никто не скажет, что в Сенхее не чтут обычаев и святости посольства! Кто считает иначе, пусть возьмёт этот посох и сам покроет себя и город позором! – Проклид обвёл зал тяжёлым взглядом, но никто не издал ни звука. – Ты уйдёшь живым, Силан. Отсюда до Ахелики два дня пешего пути, если в течение двух дней кто-то покусится на тебя или твоё имущество на нашей земле, он будет проклят и казнён, как велит закон, но кто убьёт тебя на третий день, того я увенчаю своими руками. Есть ли здесь кто-то, кто не согласен с этим решением?

Спутники Силана испуганно переглянулись. Два дня пути от Сенхеи до приграничного Стифала проделывал пеший отряд ускоренным маршем. Чтобы оказаться на анфейской земле в срок, посланникам, даже отправившись в путь немедля, пришлось бы останавливаться на ночлег не более, чем на три-четыре часа в день.

– Одумайся, Проклид! Одумайтесь, сенхейцы! – осознание того, что его не собираются убивать прямо сейчас, вернуло Силану изрядную долю утерянной было надменности. – Оскорбление посольства – это объявление войны! Неужто, поверив этому негодяю, вы растопчете давнюю дружбу между Анфеей и Сенхеей?! Клянусь Аэлин, доселе ни один посланник анфеархии не подвергался в Сенхее столь тяжкой обиде!