Эйнемида III. Надежда на весну.

– Я, как видишь, жив, и тефеевы записи при мне. Он не появлялся. Были моменты, там в Олоре... Меня можно было раздеть, обрить и продать на рынке, а я бы даже не заметил… – при воспоминании об олорийском гостеприимстве, Хилона слегка замутило. – Н-да, так вот, если бы этот убийца был там, прирезать меня и забрать записи было проще простого.

– Может он тебя потерял? Ты постоянно путешествуешь. Странная это история, с убийством. Зачем Тефею было тебя звать в лес?

– Спешил встретиться потому, что боялся убийцу? Не зря, как оказалось.

– Боялся, и пошёл в одиночку в лес, хотя другой бы на его месте окружил себя людьми и оставался на виду? – Хабрий хмыкнул. – А если он так хотел поговорить, ну поддался бы на состязании.

– Может быть он понял, что его хотят убить уже после боя с Эрептолемом?

– Опять догадки, – махнул рукой неарец. – Так мы ни к чему и не пришли. Ничего лучше, кроме как пройти другие таинства я не вижу, но это не решение, основанное на расудительности.

– Меня пригласили в Урвософоры, ещё до войны. Я собираюсь принять их предложение, а заодно посещу и Мойру. Думаю, там я смогу пройти посвящение, может быть, у нас появится больше ответов.

– Ах да, – Хабрий улыбнулся. – Ты ведь Вершитель союзов....

– Кто?!

– А ты разве не слышал, как тебя прозвали? – рассмеялся неарец. – В Эйнемиде уже говорят о Посольстве Хилона: убедил Синод вступить в войну, присоединил к союзу олориев, пелийцев, нас, неарцев, наконец. Вершитель союзов как он есть.

– Что за чушь? Синод убеждал не только я, пелийцы пришли сами, олории так и рвались в бой, да и вы бы в стороне не остались. Какой ещё вершитель?

– Ну не скажи, пелийцы ведь сговорились именно с тобой, да и мы думали бы дольше, если бы к нам пришёл кто-то другой. Так что, пусть Хилоново посольство продолжается. Если сможешь убедить урвософорцев или миолков нам помочь, тогда уж твоя слава точно заслужена полностью.

– Я не ищу славы.

– Я знаю. Слава не спрашивает, ищешь ты её или нет. А теперь, раз мы закончили с древними тайнами, давай поговорим о чём-нибуть познаваемом и понятном. Посмотри, какую я машину задумал...

Хилон и Хабрий склонились над чертежами. Из открытого окна веял свежий ветерок, шевелящий жёлтые папирусные листы, и доносились гортанные крики портовых рабочих, разгружающих награбленное зерно с сенхейских кораблей.

Глава V

– Ну вот и всё, госпожа, уже готово, – старшина аферонских пастухов Пиомен снял дымящиеся куски с огня и выложил на широкое деревянное блюдо. – Сейчас мясо немного отдохнёт, и можно будет кушать.

Полулёжа на пожелтевшем стогу и жуя соломинку, Кинана с удовольствием наблюдала за ловкими движениями пастуха, приземистого, основательного, точно порождённого той самой землёй, на он которой с раннего детства пас стада чёрных круторогих быков. Погода для середины осени прекрасная, ласковое солнце нежно ласкает лицо, дальние Селакские горы плывут в голубой дымке, а невысокая гора Аферон, густо заросшая уже подёрнувшимися золотом лесами, точно сияет в солнечном свете. Лучше места и времени для обеда не найти, раз уж выдалась минутка безделья.

– Ну наконец-то, – Белен, пристойно восседавший подле запросто развалившейся царицы, радостно потёр руки, голодными глазами пожирая шкворчащие сочные куски. – Клянусь орлом Эйленоса, наш Келенф славится быками, но такого вкусного мяса как здесь, я отродясь не пробовал!

– Здесь пасутся большие стада, – лениво сообщила Кинана. – Огромные. Особая порода быков, их выращивают ради мяса.

– Таких быков, как, наши, господин, нигде нет, – Пиомен осторожно потрогал веточкой мясо, проверяя готовность. – Мы их растим и выкармливаем по-особому: ячмень на поле подсыпаем и поим только на аферонских родниках. У вас, на Келенфе, я слышал, быкам людей в жертву приносят и человечью кровь дают, но то всё баловство. Лучше ячменя ничего нет.

– Жертвы быкам? – подняла бровь Кинана. – Это правда?

– Да нет, не было такого... – удивлённо покачал головой Белен, и вдруг рассмеялся. – Знаю! Это он про таврии! Ну да, конечно, только там никого в жертву не приносят.

– Таврии? Что это?

– Празднества в честь тураинского бога-быка, его в Архене многие чтят, даже эйнемы. В Книмосе и в Лемфосе на улицы выпускают разъярённых быков, а поклонники бычьего бога от них убегают. Вдоль улиц, где бегут быки, устанавливают высокие заграждения, кто не может убежать, на них запрыгивает.

– Странный обычай. А если быки кого затопчут?

– Считается большой милостью. Говорят, бог призвал его к себе в чертоги.

– Так зачем тогда бежать? – Кинана усмехнулась. – Стой себе и жди, а там раз – и в чертоги.

– Всё не так просто: погибнуть нарочно, значит навязываться богу, поэтому убегают изо всех сил. Редко кто погибает или калечится, хотя, конечно, бывает.

– От наших быков бы не убежали, господин, – Пиомен, наконец, решил, что мясо готово, и потянулся за тарелками. – Наши быки особой породы, таких свирепых да могучих нигде нет. Попробуй убеги, коль разъярится.