Эйнемида III. Надежда на весну.

У самых ступеней Кинана заметила Аркиппа и его, с недавних пор, неразлучного товарища Эола – теперь экатонтарх-иполохага и начальника сотни бойцов. Парни хлопотали возле грузного, могучего, непрерывно ругающегося и с притворной строгостью распекающего бывших подчинённых ветерана – того самого декадарх-эпистата Тилема, что, на свою голову, помог царице бежать из Ордеи. Хоть этим удалось пережить бездарно проигранную ею битву, но сколько осталось там, на поле её поражения?

Отряд усталых, заляпаных кровью всадников, разношёрстно одетых и столь же разношёрстно вооружённых, въехал на поляну с юга. Командир – худощавый русоволосый парень с фиолетовым платком на шее – спешился и, слегка прихрамывая на украшеную кровавым рубцом ногу, заспешил к Кинане.

– Ну что, Хресий? – бесцветно спросила царица. – Как наши дела?

– Не так уж плохи! – нарочито бодро ответил жених Феано. – Белен собрал кого мог и повёл к Сарпену, он жив и здоров, передаёт тебе привет и клянётся в преданности.

– А Пселл? Диметон? Этеокс?

– Мертвы, – нехотя ответил Хресий, слегка ссутулившись.

– Скольких мы потеряли?

Хресий замялся было, бросив тревожный взгляд на царицу, но решил говорить правду.

– У Белена две тысячи человек… – сухо промолвил он.

– И здесь около тысячи. Семь тысяч человек. Мы потеряли семь тысяч…

– Многие разбежались – их не преследовали. Может кто ещё вернётся. А у нас три тысячи воинов – не так уж плохо. Что ты намерена делать дальше?

– Что я намерена делать? – Кинана горько усмехнулась, покосившись на хлопочущих подле Гриела Алкета с Келессом. – Какая разница? А вот вам всем советую над этим подумать. Педзетайрам лучше сдаться Сосфену, он, наверное, не причинит им вреда, Алкету с Келессом тоже, а ты, Хресий… Не знаю, тебя вряд ли простят. Лучше собери желающих и уходи к гисерам, сёстры покажут дорогу через горы…

– Кинана, ты… сошла с ума? – Хресий оторопело уставился на подругу.

– Это ты сошёл с ума, если думаешь, что есть иной выход, – скривилась царица и с жаром заговорила. – Мы разбиты наголову, понимаешь?! Три тысячи из семи, а скоро и их не станет! Они уже идут сюда, войско в лесу не спрячешь. Кто будет сопротивляться – очутится на суку! Уходите все, спасайте себя! Никакого другого выбора нет!

По бледным щекам Кинаны текли солёные, злые слёзы. Воины, слышавшие разговор, в испуганном молчании смотрели на неё. Хресий сглотнул вмиг пересохшим горлом.

– Я не брошу тебя, – твёрдо сказал он. – Я выбрал тебя вождём и другого мне не нужно. Твоя судьба – моя.

– Вождём?! – Кинана полубезумно рассмеялась, долго сдерживаемые разочарование и боль рвались наружу, будто вода сквозь проломленную плотину. – Не говори глупости, Хресий! Никакого вождя нет! Меня больше нет! Всё кончено!

Повисло тяжёлое молчание, нарушаемое лишь шелестом листвы, стонами раненых и исступлённым шёпотом беспамятного Гриела: «Я убью его, убью, убью…».

– Твоё утверждение противоречит истине, – произнёс глубокий сильный голос, звучный, мелодичный, переливающийся, точно журчание горной реки. – Ты стоишь здесь, перед нами, а значит ты есть.

Аэльмеоннэ вступила на поляну величественно, словно часть леса сдвинулась с места, снизойдя до забот смертных. Воины расступались перед дриадой, с благоговейным испугом взирая на ожившую легенду.

– Каждое существо стремится к жизни, невзирая на обстоятельства, – тёмно-зелёные, светящиеся изнутри глаза, казалось, пронизают Кинану насквозь. – Иное противно естественному ходу вещей. Ты забыла об этом, сестра?

– Бывает, что обстоятельства сильнее, – мрачно ответила царица, выдержав взгляд дриады. – Это тоже естественно.

– Так и есть. Но неестественно считать себя мёртвой, когда ты жива, и обстоятельства непреодолимыми, если не уверена, что это не так.

– Не уверена?! – царица непочтительно зашлась полубезумным смехом. – В чём же ещё быть увереным? Моё войско разбито, мой друг умирает, и всё это напрасно, потому что не пройдёт и дня, как я окажусь в оковах. Я подвела их всех, вот в чём я уверена.

– Не подвела, а только собираешься, – спокойно ответила Аэльмеоннэ. – А умирает, не значит умер.

Она подошла к ложу Гриела, царственно отстранив Алкета с Келессом. Тонкие, покрытые светло-коричневой кожей пальцы, легли на грудь судорожно вздрогнувшего юноши. Гриел тотчас прекратил шептать «убью, убью…» и затих, лишь изредка негромко постанывая.

– Боль… – прошептала дриада, полуприкрыв глаза. Её пальцы скользили по окровавленной груди, ощупывая, трогая, изучая. – Боль и потеря… Рано, слишком рано. Путь не окончен и не отмерен. Забираю боль, забираю потерю. Аэлмэ лаал, эл калэймэ аэ, лаэ эн… Живи!

Склонившись над болезненно застонавшим Гриелом, она неожиданно впилась в его окровавленные губы поцелуем и так же резко отстранилась. Облегчённо вздохнув, юноша ласково прошептал: «Нейя…», и его тело расслабилось, бессильно обмякшие руки вытянулись вдоль тела. Ида тут же бросилась к подопечному.

– Жар спал! – воскликнула она, трогая покрытый испариной лоб.