Эйнемида III. Надежда на весну.

Не отрывая задумчивого взгляда от статуи, мастер рассеяно протянул руку, и его кинжально острые ногти, легко касаясь, пробежали по груди Аришта-Элема на живот и ниже, заставив щёки юноши покрыться румянцем. Он никогда не испытывал чувств к мужчинам, да и вообще ему не был нужен никто, кроме его драгоценной Миолли, но привычку Тхэрона овладевать своими натурщиками, невзирая на возраст и пол, знали все. Кое-кто даже подшучивал – правда, очень осторожно – насчёт статуи полководца Таар-Нтахона, изображённого, как известно, верхом на боевом скакуне. Можно было и отказаться, но честь помогать в работе самому Непревзойдённому огромна, да и плату Тхэрон посулил уж очень щедрую. Аришта-Элему вдруг вспомнилось, что в древние времена, перед свадьбой, старший из мужчин рода либо вождь входил к жениху. Считалось, что так будущему ребёнку перейдут качества выдающегося человека, а ведь Миолли ощутила первые признаки беременности полтора года назад, почти сразу после того, как… Конечно, познающие уже давно доказали, что это не более чем глупое суеверие, но было бы неплохо, если бы они ошиблись. Если хотя бы малая часть достоинств Непревзойдённого передастся маленькому Кхэл-Тахону, тот непременно вырастет большим человеком.

При мысли о Миолли и маленьком у Аришта-Элема потеплело на сердце и захотелось улыбаться. Любопытно, чем они сейчас заняты? Всё, долгие месяцы работы над статуей закончены, сегодня Тхэрон вручит ему полную плату – такой кучи электра Аришта-Элем и в жизни-то не видел! Непременно нужно пойти на рынок, купить лучшего мяса, сладкого вина, заморских приправ и сладостей, а ещё… Ещё те баасатские серьги и ожерелье, которые так понравились Миолли, но были им, конечно, не по средствам. Вот она, наверное, обрадуется! Ну а завтра они пойдут подбирать новый дом. Маленькому нужен простор, а не тесная каморка, где и повернуться-то негде. И рабов нужно купить, хватит Миолли портить нежные руки стиркой, готовкой да шитьём. На остаток же денег Аришта-Элем откроет торговую лавку, и они втроём, а потом и вчетвером, и впятером, заживут как настоящие богачи.

– Радуйся, многоискусный Алахор-ин Тхэрон, – послышался скрипучий голос от входа. В комнату вошёл седобородый мужчина в просторном коричневом кэмайтисе, драпирующем его ссутуленую, но крепкую ещё фигуру. Кахорн-э Ган-Наон, старший служитель храма Иперона в Таоллэ и родич Аришта-Элема, правда из куда более богатой и влиятельной ветви. Старый Ган-Наон считался негласным предводителем семьи Кахорн. Его слово было непререкаемо, а сам он заботился о престиже рода и приглядывал за младшими родичами. Именно Ган-Наон устроил Аришта-Элема к самому Тхэрону. По совести, юноше следовало быть благодарным, и он был, но мрачное, неулыбающееся лицо и серые холодные глаза старика вселяли в него робость.

– Радуйся, Ган-Наон, – голос Тхэрона был под стать его облику: глубокий, переливчатый, рокочущий бас, от которого, казалось, вибрируют внутренности и дрожит позвоночник. – Какие вести с совета начертателей.

– Споры о новом произношении слов, как обычно, – опираясь на узорчатый посох, старик, прихрамывая, подошёл к рабочему месту и внимательным взглядом окинул статую.

– Так значит, Лакха-сатум всё стремиться стать Лоэкастом, меня сделать Тироном, тебя Каэнаоном, а этого вот юношу Эристэлемом? – Тхэрон презрительно скривился. – Так уродовать священный язык… Мерзость! Пока я жив, я этого не потерплю!

– Тем не менее, многие уже давно говорят именно так. И простонародье, и даже люди образованные.

– Если их примитивные языки не способны правильно выговаривать слова, тем хуже для них, – гневно пророкотал Непревзойдённый. – Истинно образованные люди не станут говорить на этом недоязыке. В нём нет ни благозвучия, ни соразмерности.

– Надеюсь, что ты прав. Ну что, у тебя всё готово?

– Осталось немного. Подожди, сейчас закончу.

– Хорошо. Нужно спешить.

Аришта-Элем почти не слушал. Его взгляд привлёк входящий в залив караван судов, судя по ярко-алым парусам, из далёкого, почти сказочного Мидона. Точно, как он мог забыть, Миолли ведь так любит мидонийские гранаты! Раньше этими чудесными плодами они могли полакомиться разве что раз в год, да и то приходилось выбирать бледные либо чуть подгнившие, но сегодня он купит целую корзину самых лучших, багряно-красных, чтобы шкурка едва не лопалась от налитых соком зёрен, а если мидоняне привезли свои начинённые орехами белые пластинки, те, что так и липнут к зубам, возьмёт и их. Аришта-Элема однажды угостили такой, когда он разносил блюда на празднике у богатого купца, и с тех пор ему очень хотелось, чтобы Миолли тоже попробовала это лакомство. Уж очень она любит сладости, эта Миолли. Ну, теперь-то у неё их будет вдоволь!

– Готово, – Тхэрон отошёл от статуи и, чуть склонив голову на бок, осмотрел своё творение. – Ничего больше от этого куска камня уже не отсечь.

– Отменная работа, – кивнул Ган-Наон. – Достойно резца великого Тхэрона, но теперь нужно сделать то, что мы решили.