Эйнемида III. Надежда на весну.

Мэаларэн принял у булавоносца уже знакомый амулет из золотистого аорита: глиф «солнце», но странный, искажённый. И он, и Дэал уже видели такие: в Оламме, да ещё в том жутком подвале на окраине Кэалейни-Лэйты. От таких доказательств не отмахнётся даже нерешительный Аорилл, начальник блюстителей. В этом деле ещё много неясного, что бы кому ни казалось.

– Хорошо, Дэал, соберите всё важное, и можете идти, за телами скоро приедут. Нужно будет найти и оповестить родственников…

– Не завидую, досточтимый, – понимающе кивнул булавоносец. – Если отыщешь других ллахэи, дай нам знать.

– Непременно. Радуйтесь, соратники.

– Да было бы чему… – махнул рукой Дэал.

– Очередная блестящая победа, Каорн-иан Мэаларэн, – послышался сзади спокойный, чуть насмешливый голос. Вздохнув, Мэаларэн обернулся. Стройный, гибкий молодой мужчина, узкое лицо с прямым носом и бескровными губами, прямые тёмные волосы стянуты чёрной шёлковой лентой, тёмно-синий каэйтон открывает загорелую грудь и живот с чётко очерчеными квадратами мышц. Каорн-иит Нэатэон – родственник и, пожалуй, что друг. Человек, имеющий обыконовение знать обо всём, что происходит на Восьми островах.

– Я просто делаю своё дело, – сказал Мэаларэн. – Ты как здесь очутился?

– Мне сообщили, что в доме советника булавоносцы, и я сразу понял, что без тебя тут не обошлось.

Мэаларэн никогда толком не понимал, чем именно занимается Нэатэон в канцелярии правления Восьмого острова. Складывалось впечатление, что он отвечает за всё сразу, и при этом знает обо всём больше всех. Его можно было встретить и на чтении отчёта начальника блюстителей, и на совещании по поводу градостроительства, и на обсуждении торговых пошлин, и даже по правую руку от первого советника на открытии праздника Ойоста-Ээтаи. Впрочем, Мэаларэну такое положение родственника было только на руку. Нэатэон не раз помогал ему в расследованиях, когда открывая перед ним доселе закрытые двери, а когда и просто советом, что, зачастую, оказывалось даже полезнее.

– Так значит, Ээфиор оказался отступником, – Нэатэон окинул взглядом неприглядную картину и его ноздри затрепетали от тошнотворного запаха крови. – Что ж, он мне никогда не нравился. Итак, преступление раскрыто и оскорбляющий благодетелей культ искоренён. Молодец, родич, заслуги нашей семьи непременно будут отмечены, может даже и на Первом острове, – он многозначительно поднял палец.

– Ещё не раскрыто, – буркнул Мэаларэн. – Всё расскажу, только пойдём на воздух, Фэарион уже за стенку держится, да и я сам скоро от этой вони свалюсь.

Они вышли из дома в тёплую, благоуханную летнюю ночь, одну из тех, какие особенно прекрасны здесь, на Калан-Менна, самом восточном из Восьми островов. Наступила пора цветения фоэлоний. Их колоколообразные венчики светились в тёмных кронах деревьев оранжевыми светлячками, а в воздухе плыл тонкий, дразнящий аромат. Дом советника располагался на возвышенности с чудесным видом на покрытый россыпью белых и жёлтых огней пятимиллионный город, привольно раскинувшийся у широкого залива Аэ-Эт. Какие ещё мрачные тайны он скрывает в лабиринте своих улиц?

Глубоко и с наслаждением вдохнув напоённый ароматами сада воздух, Мэаларэн обернулся к ученику, понуро разглядывающему носки своих сандалий.

– Фэарион, на тебе лица нет. Иди домой и выспись, сегодня ты мне уже не понадобишься.

– Да разве тут уснёшь, – пробормотал юноша, покосившись на страшный дом.

– Мой тебе совет – напейся. Завтра даю тебе день на отдых. Радуйся.

Распрощавшись с Фэарионом, Мэаларэн и Нэатэон неспешно двинулись по освещённой редкими фонарями улице, ведущей в их родной квартал Лоиссэ. Улицы были пустынны. В этой части города жили люди зажиточные, степенные и не любящие лишнего шума. Ищущему весёлых развлечений следовало спуститься к порту, где каждую ночь бурлила жизнь, вино и фэлаэтон лились рекой, таверны полнились гостями со всех краёв света, а хорошо вышколенные рабы и рабыни были готовы немедля удовлетворить любые желания: чужестранца – за электр, пнатеи – не беря платы.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что преступление не раскрыто? – Нэатэон шёл, заложив руки за спину с таким безмятежным видом, точно и не был четверть часа назад в полной обескровленных тел комнате.

– Раскрыто, но не до конца. Нэатэон, всё это гораздо серьёзнее, чем просто безумное увлечение богатеньких юнцов, не знающих, чем себя занять. Мы, как говорят рыбаки, выловили мелочь, а крупная рыба уплыла.

– Ничего себе мелочь – советник острова!

– Мелочь, – упрямо поджал губу Мэаларэн. – Избалованый, пустой мальчишка, посаженный на высокую должность влиятельными родичами. Он не знал ничего важного, никто бы ему это не доверил.

– Вот как, ты говорил с ним? Я слышал, культисты умирают прежде, чем скажут слово.

– Есть один метод… – нехорошо усмехнулся блюститель. – На них какое-то заклятие, похожее на «печать молчания», но страх и боль его прекрасно заглушают. Я взял его кишки и намотал на нож…

– Избавь меня от подробностей, – брезгливо поднял руку Нэатэон. – И что же он тебе сказал?

– Великое изменение.

– Что?