Эйнемида III. Надежда на весну.

В висящей над городом гробовой тишине раскатисто зазвенел цокот копыт, и на ведущей к воротам улице показался всадник в белом с красной оторочкой плаще. Он чётким движением отсалютовал Иреону, и архонт с трудом удержался от недовольной мины. Светлые прямые волосы, выбивающиеся из-под бронзового шлема, огромные ярко-синие глаза, по-детски миловидное, заострённое к подбородку лицо и строгие тонкие губы, в минуты гнева имеющие обыкновение сжиматься в точку. Ирэйна – дочь ирионова брата Эппея, погибшего от кинжала богохульника семь лет тому назад. Иреон знал девочку с пелёнок и принимал участие в её воспитании, её даже назвали в его честь. После смерти брата Иреон заменил Ирэйне отца. Он прочил её в жёны своему сыну, но своенравная девчонка нарушила дядины планы. В день совершеннолетия она надела белый с красным плащ и широкий красный пояс сестры Дневного света, приняв обет целомудрия, положенный младшим чинам. Немало воды утечёт, прежде чем обет будет снят. Самому Иреону потребовалось девять лет, чтобы достичь соответствующего звания, и это был один из самых быстрых взлётов в истории братства. Архонт понимал, что Ирэйна поступила так, желая мести за отца. За три года в братстве она показала себя с наилучшей стороны, что было полезно для Латарии и почётно для семьи, но простить племянницу до конца Иреон так и не смог.

– Докладывай, – буркнул он вместо приветствия, едва удостоив девушку взглядом.

– Докладываю, – если Ирэйну и задела холодность дяди, вида она не подала. – Мы проверили город до самой агоры. Опасности не обнаружено. На улицах никого. В домах мы нашли людей, но выходить они боятся. На агоре… Тебе лучше взглянуть самому.

– Кого-нибудь из должностных лиц нашли?

– Живых – нет, люди говорят, все сбежали… Кто смог.

Конь Ирэйны заиграл было, но девушка ловко смирила его движением бедра. Иреону подумалось, что варварские широкие штаны были бы для женщин-собратьев уместней, чем длинные хитоны для верховой езды – слишком уж соблазнительный вид те открывают. Можно будет объяснить это нововведение заботой о здоровье или чем-то подобным.

– Нужно позаботиться об охранении, – сухо промолвил архонт.

– Уже сделано. Я расставила посты на всём пути следования, мы проверили крыши и внутренние дворы.

– Угу… – пробурчал себе под нос Иреон и тронул было поводья, но тут же мысленно выругал себя и громко добавил. – Молодец, ты всё сделала правильно.

Архонт Иреон славился справедливостью и беспристрастностью ко всем, как бы ни был человек лично ему приятен или неприятен. Случай, когда единственным, кто высказался за смертный приговор Иреону, оказался он сам, давно стал легендой.

Велев племяннице ехать рядом, архонт повёл свой отряд по городу Аэлин. Воины с суеверным испугом косились на пустынные улицы некогда шумной и весёлой Анфеи, на тёмные провалы окон и на валяющиеся повсюду тела, которые никто даже не потрудился убрать. Молодые и старые, вооружённые и безоружные, мирные граждане и юнцы в военных хитонах, похожие на тех самых палочников, о которых беженцы рассказывали с таким ужасом и ненавистью – все они лежали рядом и снег медленно оседал на тронутую мертвенной синевой кожу. Цокот копыт и топот ног зловещим эхом разносились в давящем безмолвии. Глядя на царящее вокруг безобразие, Иреон похвалил себя за то, что решил вмешаться лично. В этом городе необходимо навести порядок и немедля, раз уж его правители оказались на это неспособны.

– Гемон, – обратился он помощнику. – Запиши: нужно прислать в Анфею хлеба и соли. Сомневаюсь, что местным в этом году удалось наполнить амбары.

– Наши запасы в этом году тоже оставляют желать лучшего, – заметил Гемон, корябая что-то на восковой дощечке.

– Потом посчитаем, сколько можно отправить, – сказал Иреон, трогая поводья. – Мы взяли неплохую добычу в Ликадии.

Быстрым шагом, отряд продолжил путь.

Первые всадники въехали на рыночную площадь и остолбенели. Даже бывалые воины менялись в лице, цветом лица соперничая с белизной собственных одежд. Лишь немногие – в их числе и Ирэйна – сумели сохранить хотя бы видимость хладнокровия. Один из молодых членов братства не сдержался и, свесившись с коня, опустошил желудок прямо на мостовую. Иреон отметил про себя, что за недостойную слабость нужно будет наложить взыскание, но не слишком суровое. Представшее их взорам зрелище могло бы поколебать и иного бессмертного.