Эйнемида IV. Солнце нового мира.

Впрочем, тирнакийцев всё это совершенно не огорчает. Здесь не любят ни потрясений, ни перемен, свято чтя обычаи дедов и прадедов. Соли, сколько пожелаешь, море обильно рыбой и моллюсками, в скалах гнездятся чайки, берега покрыты водорослями, а в глубине острова полно лишайников, как съедобных, так и дающих ценную краску, какую охотно покупают на Большой Земле. Рыба, водоросли, чаячьи яйца и лишайник исправно пополняют стол неприхотливых островитян. Из сушёных рыбьих костей, водорослей и яичной скорлупы здесь даже делают муку, обильно разбавляя ею ячменную, каковая считается на острове наиглавнейшей ценностью и используется вместо денег. Скажете, скудная, грубая, варварская пища? Зато неурожаев не бывает. У селянина на Большой Земле то засуха, то град, то недород. Не заполнились к зиме закрома, и голод опустошает целые деревни, косит и старых, и малых. Люди едят древесную кору, шишки, сосновые иголки, вываривают голые кости так, что сквозь них смотреть можно. С угодьями отца-Сефетариса не так, они и зимой, и летом плодоносят, знай только, где и как собирать жатву. Ну а уж эту науку всякий тирнакиец постигает, едва научившись ходить.

К тому же, и боги своих детей не оставляют. Сильные течения, что омывают Тирнаку, исправно выносят на берег всякую всячину с разбитых бурями или потопленных пиратами кораблей. Всего чаще верёвки либо доски, из которых тирнакийцы строят свои хижины, но бывает и что-то поценнее: куски мрамора, доспехи, драгоценные камни, серебро, бронзу, морское стекло, монеты, а то и целый покинутый корабль с остатками груза. Всё это тирнакийцы бережно собирают в особом доме посреди острова, а раз в год, летом, когда море спокойно и шторма редки, грузят свои сокровища на лучшие лодки, что есть на острове. Грузят также соль и лишайниковую краску, а затем берут курс на Большую Землю, на Сфикон – огромный город, дух захватывает, аж пять тысяч человек, столько небось и в Латарии не наберётся! Там товары обменивают на бесценные овощи, фрукты, одежду, доски, а самое главное – масло, вино и вкусных жирных свиней – лучшее лакомство, какое бывает на свете. По возвращении «торгового флота», на острове устраивают грандиозный праздник – самый главный в году. Особенно радуются островитяне, если удаётся выменять на Большой Земле хотя бы несколько рабынь. Мало того, что лишние руки в хозяйстве подмога, так ведь и жён на острове всегда не хватает. Да и вообще, захолустье захолустьем, а что от кровосмешения бывает слышали, знаем. По той же причине всякий тирнакиец, если какого чужака прихотью богов занесёт на остров, норовит уложить его в постель к своей дочери или жене. Рождённый от чужеземца парень с лёгкостью сыщет невесту, а уж коли пошлют блаженные боги дочку, так готовь сундуки загодя – как сваты с выкупом пойдут, может и не поместиться. Бывалые моряки про этот во всех отношениях замечательный обычай прекрасно знают и считают его достойным воздаянием за дурную удачу, что притащила корабль на этот дурацкий остров. Как рассказывал некий сенхеец Клевст: «Ну на двадцатой, мать её зубатка, кряду, я уж, конечно, чуток притомился. Дайте, говорю, вина выпить, до ветру сходить, а там тащите и остальных».

Однажды ясным весенним вечером волны вынесли на каменистый берег Тирнаки удивительную находку: двоих утопленников, прочно сцепленных друг с другом ремнями. Оба крепкие с виду мужчины: один черноволосый и стройный, другой ‒ могучий гигант с волосами невиданного ярко-красного цвета. Судя по дорогим доспехам, это были знатные и славные воины, но что всего больше поразило тирнакийцев: выглядели утопленники так, словно умерли мгновение назад, а не провели неведомо сколько недель в солёной морской воде. Тлен и разложение не тронули тела мертвецов. Казалось, они просто спят, столь ясны и спокойны были их безжизненные лица.

Старый жрец Афет, почитаемый всеми островитянами за свою мудрость, сказал, что эта находка – дар богов. Не просто так отец-Сефетарис сберёг эти тела и принёс на Тирнаку. Люди эти, видно, при жизни были истинными друзьями, раз не разлучились даже в смерти. Надлежит отнестись к ним с почтением, ибо это будет угодно Пастырю Волн.

– Что ж, – сказал Хар-рябой, староста единственной на острове деревни и, таким образом, правитель всей Тирнаки. – Раз так, то закопаем как положено. Только железки сперва снимем. Им-то они уже без надобности, а нам сгодятся. Я не я буду, коль мы за них цельный мешок серебра не выручим.

Афет заспорил. Негоже, мол осквернять тела, которые Пастырь Волн не тронул, нужно хоронить как есть. Одни селяне стали за старосту, другие за жреца, и завязался горячий спор, едва не закончившийся дракой. Ни до чего не договорившись, решили пока оставить мёртвых в покое – всё равно по ночи хоронить не станешь – а с утра, на свежую голову, обсудить всё ещё раз.