Эйнемида IV. Солнце нового мира.

Царское войско теперь совсем не походило на то блестящее воинство, что этим утром стройными квадратами вышло на поле возле Хура. Ни золотых значков, ни развевающихся знамён, ни парчовых шатров, ни сияющих драгоценностями одеяний военачальников. Сборище безмерно усталых, грязных, покрытых своей и чужой кровью людей, в совершенном беспорядке сидящих и лежащих на земле, а над ними – тяжёлый дух боли, разочарования и страха. Как сказал кто-то в старину, победы бывают разные, но поражение всегда выглядит одинаково. Энекл брёл меж измученных воинов, оглядывая разгромленное войско. Особенно печальная картина для того, чья жизнь зависит от способности этих людей победить в следующем бою. Насчёт последнего Энекл испытывал немалые сомнения.

Повелитель шести частей света и его военачальники расположились посреди лагеря запросто, на земле и на камнях, лишь царю поставили резной походный стульчик. Владыка мидонян, в позолоченых доспехах и пурпурном плаще, мрачно слушал спорящих полководцев. Царская тиара ‒ символ власти, знак покровительства Совершенных, десять мин золота и отборных самоцветов ‒ лежала у его ног, точно ненужный хлам.

– …а я вам говорю, стратеги, сейчас не время и не место искать виноватых, – Каллифонт прошёлся взад-вперёд меж военачальниками, заложив руки за спину. Синий плащ эйнемского стратега был изодран, доспехи помяты, плечо пересекал длинный шрам, покрытый коркой уже успевшей запечься крови. – Спорить станем после, а сейчас нужно понять, что делать… А, Энекл, живой, хвала богам. Сколько у тебя осталось людей?

– Шестьсот-семьсот.

– М-да, из двух тысяч… И это ещё хорошо. Мы потеряли половину войска, а из уцелевших многие ранены. Положение опасное.

– Проклятые овцепасы, – в сердцах бросил начальник гутов Бахадр, присовокупив пару крепких горских ругательств. Осознав свою оплошность, он бросил опасливый взгляд на царя, но тот остался безучастен.

– Эти овцепасы только что разбили нас и погнали с поля, – поморщился Эшбааль. В отличие от прочих военачальников, его доспех не украшали ни позолота, ни драгоценные камни. Единственным ярким пятном в его тёмном наряде был широкий зелёный пояс – знак скорби по павшему в битве сыну.

– Хвала Совершенным, враги не могут нас преследовать, – сказал мидонийский командир Табиту-Тулам, дородный мужчина с роскошной кудрявой бородой.

– Да, они тоже потеряли многих, – кивнул Каллифонт. – И это даёт нам возможность манёвра.

– Мы можем сразиться ещё раз? – спросил царь, не поднимая взгляд. Каллифонт и Табиту-Тулам переглянулись.

– Нет, повелитель, – твёрдо ответил эйнем. – У нас большие потери, много раненых. Таким войском сражаться нельзя. Нужно отступать к Нинурте, там мы сможем перестроиться…

Всё время, пока они говорили, Энекл рассматривал военачальников. Каллифонт, Эшбааль, Эн-Нитаниш, Табиту-Тулам, суровый начальник гутов Бахадр, командир риндских всадников Сайиф, бледный как полотно Наду-Кур – надо же, не сбежал. Огневолосый лохаг Клифей сидит на земле рядом с Энеклом, а вот Медиона нет и больше не будет – Энекл сам видел, как товарищ упал, сражённый хорагетской стрелой. Нет шурранского царя Вагриси, нет, хвала Эйленосу, ублюдка Тасимелеха. Многих нет. Вдвое больше военачальников собрались этим утром на совете в царском шатре. Но где же…

– Клифей, а где Диоклет? – обернулся Энекл к товарищу, и переспросил, услышав в ответ гробовое молчание. – Где он?!

***

Диоклет старался держаться с приличным эйнему достоинством, но не так просто соблюдать приличия, когда руки связаны за спиной, а пара сопровождающих так и норовит поторопить древками копий. Узкоглазые широколицые воины в доспехах из лакированных деревянных пластин и похожих на перевёрнутые бритвенные тазики шлемах вели Диоклета через стоянку победоносного войска. Кажется, именно о таких расказывал Энекл, кеременами их называют. Впрочем, и без узкоглазых людей в бритвенных тазиках удивительного в алгуитском лагере хватало. Каких только народов здесь не было. Знакомые и привычные хорагеты, турханы, афталы, а рядом с ними другие, совсем невиданные, в самых безумных нарядах, с оружием, которым не вдруг и поймёшь как пользоваться. Варвары с ярко-красными волосами, варвары с завитыми в косы бородами, варвары совершенно лысые, даже без ресниц и бровей, точно всё их племя разом поразила плешивая болезнь. В других обстоятельствах Диоклет был бы счастлив оказаться среди столь разношёрстного сборища и набрал бы сведений сразу на дюжину глав своей книги, но сейчас было определённо не до искуства. Тубус с записями содрали вместе с доспехами, поясом и ножнами, да и будет ли возможность записать ещё хоть строчку – огромный вопрос. Мёртвые писать не умеют.