Эйнемида IV. Солнце нового мира.

Едва красно-чёрные врубились в ряды гилифиян, вражеские застрельщики покинули лагерь, огибая сенхейцев и анфейцев слева, но в их руках были уже не дротики, а длинные копья и щиты. Теперь уже союзники бились во вражеском полукольце, неумолимо сходящемся за их спинами.

***

‒ Подлинные служители Хороса, ‒ заметил Исократ, внимательно изучая поле боя. ‒ Всё же, слава чёрно-красных заслужена не зря.

‒ И твоя тоже. Эти бедняки с копьями даже большая неожиданность для врага, чем хоросфоры, ‒ сказал Эрептолем. Один он хранил относительное спокойствие. Прочие полководцы Исократа, и уж тем более его юные порученцы, не скрывали восторга. Стратег недовольно обернулся в их сторону.

‒ Ну-ну, друзья мои, мы ещё не победили. Радуйся, только когда все враги лежат, да и то проверь ‒ вдруг прикидываются.

‒ И всё же, победа близко, ‒ Эрептолем мрачно взглянул на поле. ‒ И поверь мне, радоваться мы станем не прежде, чем воздадим по заслугам кому следует.

‒ А, ты про архенцев, ‒ хохотнул Исократ и указал на бело-красные квадраты келенфских войск. ‒ Посмотри, они будто бы исполнились решимости и собираются сделать, что я велел.

‒ С опозданием в час! Клянусь Эйленосом, эти крысы были готовы предать!

‒ Разумеется. Ты сам говорил, что они своего не упустят, так почему злишься? Нам их трусость была на руку, так наше отступление выглядело убедительнее.

‒ Это не обойдётся им легко.

‒ Что ж, выпороть милейшего Евмена и его родню не помешало бы, хоть бы и в назидание другим. Но, во-первых, сейчас им не следует об этом знать, а во-вторых, нужно закончить начатое. Выводи все свободные отряды, друг мой. Решающий натиск, прямо посередине, на сенхейцев. Никто не выполнит это лучше тебя.

‒ И никто сделает это с большим удовольствием, ‒ нехорошо осклабился Эрептолем и обернулся к эферским полководцам, жадно пожирающим глазами поле своей будущей победы. ‒ За мной, сограждане! Время воздать нашим беспутным родичам за их преступления против свободы Мы особый, исключительный народ, и день нашей справедливости настал! Эйленос и Эфер!

Резко опустив шлем на лицо, он направился к ожидающим у подножия холма бело-синим отрядам. Лучшие войска Эфера готовились бросить Эйнемиду к его ногам.

***

Новая бело-синяя волна накатила на жёлто-голубой сенхейский строй, и снова разверзлись врата подземного мира. Бывшие родичи, сенхейцы и эферияне, бились остервенело, кололи копьями, резали мечами, лишившись оружия хватали врагов за бороды и выдавливали глаза. Здесь никто не просил и не давал пощады.

‒ Отбились! ‒ пронеслось по линии. Сенхейцы радостно застучали окровавленными копьями об измятые щиты. Эферияне отхлынули назад, собираясь с силами, но радостные крики быстро смолкли. Новые бело-синие отряды показались с юго-востока. Главные силы вражеского воинства сосредотачиваются для решительного удара и остриё его нацелено прямо на измученную сенхейскую фалангу.

‒ Что будем делать, стратег? ‒ Леодор, помощник и друг Гепсилла, взглянул на мрачное лицо сенхейского военачальника.

‒ Командуй строиться. Глубина три ряда. Кто ранен, пусть встаёт в третий. Держаться, сколько сможем.

Они вдвоём стояли на невысоком холме, откуда могли наблюдать за готовыми сойтись войсками. Голубо-жёлтая линия была тоньше бело-синей, намного тоньше.

‒ Нас перебьют… ‒ сказал Леодор.

‒Возможно. Зато Эвримедонт получит время. Командуй построение, ‒ Гепсилл коротко кивнул помощнику, но тот не двинулся с места.

‒ Послушай, ради чего это всё? ‒ странным голосом спросил он.

‒ Что «всё»?

‒ Ради чего ты собираешься погибать? Всё, о чём мы мечтали: торжество демократии, свободы, справедливости, изгнание воровской власти, Сенхея в семье цивилизованных государств ‒ всё это случится вот-вот, стоит нам только отойти в сторону. Эферияне установят в Эйнемиде справедливый порядок. Не ты ли сам говорил, что их власть станет для Эйнемиды благом?

‒ Говорил, и считаю так до сих пор.

‒ Тогда почему упорствуешь? Давай сдадимся и принесём Эйнемиде свободу. Разве это не разумно?

‒ Это, конечно, разумно, ‒ Гепсилл устало вздохнул. ‒ Свободу… А как же сограждане? Если мы отступим, погибнут сенхейцы.

‒ И что? Пока правит тиранния экклесиархов, мы все всё равно, что мертвы…

‒ Это пошлые слова, пригодные лишь для агоры, и ты это знаешь, Леофор, ‒ Гепсилл раздражённо передёрнул плечами. ‒ Смерть есть смерть, нечего играть этим понятием. Если я отступлю ‒ стану предателем. Нет, не экклессии, не надо говорить, что я им ничего не должен, это тоже оставь для агоры. Я предам не экклессию, а людей ‒ моих сограждан. Этому не может быть оправдания.

‒ Сограждане виноваты сами! Не они ли выбирают эту преступную власть, насмехаясь над нашими идеями?!

‒ Если мы навяжем свои идеи насильно, чужим оружием, над нами перестанут насмехаться и начнут ненавидеть.

‒ Но… как же демократия и свобода. Разве здравомыслящие люди не должны делать всё, ради их победы?