Эйнемида IV. Солнце нового мира.

‒ Я всё вижу, ‒ ответил Анексилай, не повернув головы. На белом коне, одетый в красное, розовое и золотое, он казался ожившей статуей. ‒ Продолжай преследование, брат.

‒ Но их сомнут, потери будут большие!

‒ Возможно даже недостаточно.

‒ Я не понимаю тебя…

‒ А должен бы, раз ты потомок Менетея, ‒ с неожиданной злостью прошипел Анексилай и покосился назад, убеждаясь, что свита находится достаточно далеко. ‒ Учись думать, брат. Эту битву мы уже не проиграем, а вот успех следующей зависит от того, как силы участников соотнесутся друг с другом. То, как относятся наши к леванским, я нахожу неудовлетворительным. Пока что.

Понимающе улыбнувшись, Анексимандр коротко кивнул и устремил коня вслед бегущим этелийцам. В том, что Анфея снова станет великой, он более не сомневался. Возможно ли иное при вожде, обладающем такой дальновидностью.

***

Пять сотен сограждан ‒ едва ли всё, что уцелело от семитысячного латарийского войска ‒ прижались к крутому обрыву над спокойно перекатывающимися волнами Смарагдового моря. С двух сторон пропасть, с третьей ‒ крутой склон высокого увала, а впереди чёрно-золотые одежды филисиян, после преподанного им прошлой осенью урока не намеренных брать сынов града Латариса в плен.

Иреон сражался, словно механическая кукла. Руки стратега двигались почти без его участия, то ловя вражеские удары щитом, то пронзая в ответ копьём, ноги сами по себе держали место в строю, разум же отчаянно искал пути спасения ‒ не себя, сограждан! ‒ и не находил. Предложи кто ему самую мучительную гибель в обмен на жизни латарийцев, Иреон согласился бы, не раздумывая, но всё шло к тому, что смерть будет самая обыкновенная и совершенно бесполезная. Отступать было некуда, сдаваться некому, оставалось только умирать, как подобает сынам Латариса.

И они это делали. Одним бессмертным ведомо, сколько прошло времени, но они держались, раз за разом отбрасывая разъярённых неудачами филисиян. Тесно сжав ряды, прижав к щиту щит, латарийские гоплиты стояли, мгновенно заполняя бреши в строю. Каждый стремился придвинуться ближе к врагу, ибо земля уже крошилась под ногами задних рядов, и серые комки, рассыпаясь на лету, падали в шумящее море.

Филисияне вновь нажали. Латарийский строй подался назад, и первые воины в белом полетели вниз с головокружительной высоты. Иреон взревел от ярости и с силой врезался щитом в щит ближайшего филисиянина, одновременно вбивая копьё прямо между нащёчниками вражеского шлема. Соратники поддержали порыв, и, после короткой схватки, латарийцам удалось отыграть целый шаг, но этот успех не решал уже ничего. Чёрно-золотые вновь навалились на измождённых плиофентян, и новые латарийские бойцы упали с обрыва. Их белые плащи оседали на каменистый пляж у подножия, словно клочья морской пены.

Что-то ярко сверкнуло на вершине увала. Прежде, чем Иреон успел удивиться, на головы филисиян обрушился град камней, сминая шлемы, дробя кости, валя с ног. Следом за камнями полетели дротики, прогремел задорный клич «Латария-а-а!», и на растерянных чёрно-золотых на всём скаку налетел отряд всадников в белом. С трудом веря своим глазам, Иреон и его воины присоединились к неожиданным союзникам, стремясь выжать всё из вражеского смятения.

Филисияне отхлынули назад, еле сдерживая отчаянные наскоки всадников, а с высокого увала уже спускались пешие воины, в которых латарийцы с удивлением признали собственную лёгкую конницу, отрезанную врагами ещё в начале боя. Спасённые радостно приветствовали спасителей, а к Иреону подбежала стройная девушка в шлеме с козырьком и лёгком нагруднике, перетянутом широкой красной лентой.

‒ Ирэйна! ‒ воскликнул стратег. ‒ Как вы здесь оказались?!

‒ Мы бросили коней и забрались на холм… ‒ девушка раскраснелась, непослушный локон выбился из-под шлема, придавая ей совершенно ребяческий вид. ‒ Сейчас они вернутся! Отходим к лесу, там можно пройти!

‒ Я думал, вы уже отступили!

‒ Мы вернулись… Дядя, уходим! Время!

Кивнув, Иреон махнул рукой, и не верящие в собственное спасение гоплиты опрометью бросились в указанную Ирейной сторону. Дождавшись, когда последний из соратников пройдёт мимо, стратег шагнул следом, и вдруг резкая боль пронзила его ногу, едва не заставив припасть на колено. Опустив взгляд, он увидел не замеченную в горячке боя рану от вражеского копья. Это красное пятно на бедре скрепляло приговор латарийскому стратегу, словно бело-золотая судейская печать, каких в своё время немало наложил он сам. Столь же решительно, бесстрастно и неумолимо.

‒ Дядя, бежим! ‒ с бешено выкаченными глазами и пылающим от боевого азарта лицом, Ирейна казалась необычайно красивой.

‒ Я уже прибежал, ‒ Иреон тяжело опёрся на копьё и прислонил щит к бедру, давая отдых натруженным рукам. ‒ Ранен, не могу идти. Спасайтесь без меня.

Филисияне уже рассеяли латарийскую конницу. Чёрно-золотые фигурки, сверкая на солнце бронзой, приближались со стороны холмов. Ирейна бросила в их сторону отчаянный взгляд.

‒ Я тебя понесу… ‒ робко начала она. Иреон гулко рассмеялся из-под стального шлема.