Эйнштейн и Ландау шутят. Еврейские остроты и анекдоты

– А вы знаете, Рабинович таки помер.

– От чего же помер Рабинович?

– От гриппа.

– Ну, грипп – это ерунда!

Приходит Абрамович к нотариусу.

– Здравствуйте, вы нотариус?

– Да.

– Настоящий?

– Настоящий.

– И что, свидетельство у вас тоже есть?

– Да, вот оно.

– Можно взглянуть?

– Смотрите.

Посетитель долго разглядывает, изучает, шевелит губами, затем спрашивает:

– А печать у вас есть?

– Есть.

– Настоящая?

– Настоящая.

– Можно взглянуть?

– Можно.

Нотариус достает печать из сейфа, Абрамович вертит ее в руках, приглядывается…

– А гербовая бумага у вас есть?

– Ну, конечно.

– И таки что, настоящая?

– Самая настоящая.

– Дайте взглянуть.

Долго смотрит, даже нюхает…

– И что, у вас таки можно составить завещание?

– Да, пожалуйста. Садитесь, вот вам ручка, пишите.

Посетитель сел, задумался…

– Скажите, а «никому ничего» пишется слитно или раздельно?

Дама (слегка всхлипывая):

– Да дура я, дура! Я ему во время ужина говорю: как же ты свинину ешь, ты же обрезанный! И тут его жена ка-а-а-аак… (громкие и непрекращающиеся рыдания)

Говорит один еврей своему приятелю:

– Как хорошо иметь молодую жену!

– Чем же тебя не устраивала твоя покойная Сара? Такая чудесная была женщина!

– Э, ты не понимаешь, Абрам! Только я начинал засыпать, как она говорила: «Ой, мне так душно, иди, открой форточку!» Я вставал, открывал форточку, ложился, только засыпал, как она опять: «Изя, мне холодно, закрой форточку!». И так всю ночь…

– Ну а теперь?

– А теперь вечером жена куда-то уходит, и мне так хорошо спится!

К одному раввину приходит молодой Иосиф и говорит:

– Ребе, я женат только три месяца, а моя жена уже родила ребенка. Как такое может быть? Ведь все знают, что для этого нужно девять месяцев!

Раввин спрашивает:

– Ты жил со своей женой три месяца?

– Да!

– А она с тобой жила три месяца?

– Да.

– А друг с другом вы сколько жили?

– Тоже три месяца.

– Сколько будет три, три и три?

– Девять…

– Вот и не морочь мне больше голову!

– Собельсон, почему вы оскорбили Арона Шацкина?

– И чем же я его оскорбил?

– Вы его назвали ослом.

– Прошу прощения, а кто из них жалуется?

Умирает старый еврей и просит, чтоб напоследок принесли ему чашку кофе с двумя кусочками сахара. Приносят, он выпивает его с огромным наслаждением:

– Хотя бы перед смертью я получил то, о чем мечтал всю свою долгую жизнь!

– Абрам, но разве ты не мог позволить себе чашечку кофе?

– Мог, но дома я пил кофе с одним кусочком сахара, а в гостях – с тремя.

– Хаим, ты мне должен тысячу рублей.

– Так вот, Изя, я тебе их не отдам!

– Как не отдашь? Я подам на тебя в суд. Ведь я давал тебе при свидетелях – соседях.

– Эй, соседи, соседи, идите быстро все сюда! Вы видели, как я одалживал у Хаима тысячу рублей?

Соседи хором: «Нет, нет, мы не видели!»

Изя пошел, понурив голову. Но тут же должник его догоняет и говорит:

– Не огорчайся, Изя, я верну тебе долг. Но ты посмотри, какие сволочи соседи!

Как-то несчастный Рабинович провалился в пропасть. Падая, ухватился за какой-то чахлый кустик. Повис и кричит:

– Боже, Боже, спаси меня!

С неба раздается громкий голос Бога:

– Отпусти руки!

Рабинович:

– Я боюсь!

Голос с неба:

– Я кому сказал, отпусти!

Рабинович, после некоторого раздумья:

– Скажите, а там, наверху, еще кто-нибудь есть?

Hа еврейском кладбище мать хоронит малолетнего сына, причитая:

– И попроси, сыночек, Господа, чтобы Сарочка вышла замуж. И еще попроси у него, чтобы дядя Хаим выздоровел. И чтобы Hатана не взяли в солдаты…

Наконец стоящий рядом могильщик не выдерживает:

– Послушайте, почтеннейшая, если у вас столько дел к Господу Богу, надо было идти самой, а не посылать несмышленого мальчика.

Древние киргизы не знали о существовании евреев, а потому все происходившие с ними беды относили на счет темных сил природы…

Еврейская семья обедает. Падает ложка. Папа в страшном броске около пола ее ловит. «Господи, успел! Никто не придет!» Вдруг вбегает дочка: «Папа, папа, тетя Роза в лифте застряла!»

Один еврей решил креститься.

– Как вас зовут? – спросил православный священник.

– Сруль, батюшка.

– Будешь Акакием. Это и соответственно, и Богу угодно.

Одесса. В окне старый еврей, подперев голову, наблюдает за прохожими:

– Жора! Вы таки куда?

– Ой, шо вы, нет! Я домой!

Диалог Розы Моисеевны и ее сына Семочки.

– Маман, я сегодня семерых убил своим интеллектом!

– Что, мух бил дипломом?

– Что это была за станция?

– Одесса.

– А почему мы так долго стояли?

– Тепловоз меняли.

– Меняли? А на что?

– Как «на что»? На тепловоз!

– И что, поменяли?

– Да!

– Так на так?! Не-ет, это была не Одесса!

Юная Сара Либерман заполняет анкету в отделе кадров. Долго думает над графой «Род занятий» и, в конце концов, пишет: «Родов не было. Занятия были».

Один богатый еврей приказывает своему личному помощнику:

– Хочу, чтоб ты привел ко мне проститутку – высокую блондинку, одетую в короткую женскую униформу израильской армии. Вдобавок мне нужен накачанный пьяный кубинец.

Через час помощник возвращается к боссу:

– Я нашел проститутку, она в короткой женской униформе израильской армии. Но я так и не смог найти пьяного кубинца.

– Эх ты, поц! – восклицает разгневанный босс. – Ну тогда все отменяется…

Еврейка Хая высовывается из окна и кричит: