Её тёмные крылья

Я вновь отпускаю руль и прикладываю два пальца к запястью, пытаясь нащупать пульс. Хоть и учащенный, скачущий галопом, но он, безусловно, есть. На всякий случай проверяю вену на горле – вот они тикают, мои внутренние смертные часики. Я подношу руки к лицу и с шумом выдыхаю, чтобы почувствовать свое дыхание. Хорошо. И все же мне это не нравится. Не нравится видеть третьего по счету бессмертного всего лишь за сутки и, судя по всему, заключить некий контракт с четвертым, если учитывать молнию – а я их несомненно учитываю. Мне не нравится, что они вторгаются в мой мир.

Я прибавляю газу, продолжая путь к островку сивиллы.

Она поможет мне. У нее есть ответы. Должны быть.

Достигнув крохотной пристани, я подвожу лодку бортом и бросаю якорь. Ноги успели отвыкнуть от ощущения земли за столь короткое время, и я шатаюсь, пока привязываю лодку к ржавой свае. Дергаю за веревку, чтобы убедиться, что узел и древний причал держатся, а затем осторожно поднимаюсь по узкой лестнице, высеченной в скале и ведущей к вершине холма, где находится домик сивиллы.

Я добираюсь дотуда уже порядком уставшая: ноги болят от нагрузки, пораженную молнией руку покалывает под рукавом. В четверти мили от своего места нахождения замечаю дом сивиллы – такой же серый, как и небо, приземистый и округлый, – а из окон льется золотистый свет. Я начинаю спускаться по тропинке, репетируя свою речь. Начну с извинений. Потом предложу бутылку вина. А после… буду импровизировать.

Больше всего мне нравилось – и до сих пор нравится – в ведьме то, что она тоже садовница. Как моя мать. Как я. Интересно, встречались ли они когда-нибудь, пока мать еще жила здесь? Стоит узнать.

Когда я впервые попала на этот островок, стояло лето: сад благоухал цветами и зеленью, упитанные пчелы пьяно порхали между растениями, бабочки грелись на солнце, распахнув свои крылья. Во второй раз я мало что видела, потому что было темно, а все, о чем я могла думать – это Али. А сейчас, зимой, сад голый, но по-прежнему живой. Пока иду к двери, я замечаю на грядках лук-порей толще моего предплечья, посаженный не рядами, как выращиваю я, а натыканный то тут, то там вокруг капусты и какого-то другого растения с темно-фиолетовыми листьями. Я не узнаю его и схожу с тропинки, чтобы рассмотреть поближе.

«Воровка», – произносит жесткий голос, и, повернувшись, я вижу сивиллу, стоящую в дверях небольшого сарая и наблюдающую за мной, рядом с ней виляет хвостом черный пес.

В прошлый раз, когда я была здесь – когда обругала ее, – она выглядела как древняя старуха и опиралась на трость, смутно напоминающую кость. В наш с Бри первый визит сивилла казалась едва ли старше нас, и только волосы ее были тронуты сединой. Я тогда подумала, как круто она выглядит, словно одна из тех девушек в социальных сетях, на которых мы засматривались во время ночных посиделок, представляя себя на их месте. Я попросила ее позвать свою бабушку, и ведьма разразилась каркающим смехом. «Я та, кого вы ищите. Я всегда она. Не важно, какое на мне лицо».

Я была ошеломлена, но не испугана. Почему-то приняла как данность, что она может менять свою внешность, отматывать годы назад при желании. Это казалось вполне в ее духе.

Ведьма тоже знала, кто я, когда пригласила меня в дом по имени. Бри это не понравилось, и мне пришлось напомнить ей, что сивилле могла рассказать Мерри, которая приезжала сюда дважды в год, чтобы понаблюдать за чибисами, поскольку водила дружбу с хозяйкой.

Сегодня сивилла выглядит как ровесница моей мачехи, а ее волосы, заплетенные в толстые косы, перекинуты через плечи. Она одета в платье, очень похожее на то, что было на мне во сне: длинное и без рукавов, только черного цвета и без пояса на талии. Оголенные руки покрыты ровным слоем загара. Ноги тоже босые, как были мои. Я вздрагиваю. Это просто совпадение.

– Я не собиралась ничего трогать, – сообщаю я. – Я лишь хотела посмотреть, что вы выращиваете.

– Я говорила не про растения. Уже дважды ты украла лодку Коннора Давмьюра. Третий раз – и она твоя.

– Не думаю, что закон мне позволит.

– А что ты можешь знать о законах? – отзывается она. – Вероятно, недостаточно, раз снова прибываешь сюда на украденной лодке. Чего ты хочешь? Пришла снова осыпать оскорблениями бедную одинокую женщину?

Я краснею.

– Простите меня за те слова. Мне не следовало так разговаривать с вами.

– Ты была зла, – говорит она, глядя мимо меня куда-то в сторону. – И до сих пор злишься. Ты – одна сплошная злость, она изливается из тебя, словно вино из треснувшего бокала.

Ее слова, так похожие на слова отца, смущают меня. Но также напоминают о моем даре, что я принесла с собой. Я достаю его из кармана и протягиваю сивилле.

– Кстати о вине, это для вас. В качестве извинения. Вы были правы. Мне стоило прислушаться.

– Я всегда права. Оно тоже украдено? – Она кивает на бутылку.

– Оно из моего дома, – уклончиво отвечаю.