Её тёмные крылья

– Стало быть, ответ «да». – Она подходит и принимает бутылку, поворачивая ее, чтобы рассмотреть этикетку. – Недурно. Тебе, должно быть, действительно жаль. Или же ты не знала его ценности, когда брала. – Ведьма смотрит на меня, нахмурившись. – Итак, что ты задумала? – бормочет она, поднося руку к моему рту.

Я отстраняюсь, и она бросает на меня проницательный, испытующий взгляд.

– Тебе лучше зайти внутрь.

С этими словами она проскальзывает мимо меня в дом, собака бежит за ней по пятам, а я следую прямиком на кухню.

Собака сразу занимает место подле видавшей виды старинной газовой печи, которая обогревает комнату. На плите в старой чугунной кастрюле булькает нечто, пахнущее сладостью и дурманом. Пол выложен черно-белой плиткой, напоминающей гигантскую шахматную доску, по которой я, словно пешка, следую за королевой. Мои глаза скользят по столешнице с въевшейся в дерево грязью, которая заставлена различными бутылками и банками, заполненными порошками, травами, листьями и жидкостями. Единственное окно заросло мхом, а в банках из-под варенья нашли себе теплый приют какие-то растения. Ведьмовские дома в сказках всегда представляются какими-то жуткими и страшными, но в этом доме я была бы счастлива. Не хватает разве что нескольких кошек. И симпатичного лесника по соседству. Я думаю о юноше с Тесмофории, и бабочки порхают у меня в животе.

Сивилла ставит бутылку вина на испещренный зазубринами дубовый стол, занимающий полкомнаты, и направляется к раковине, чтобы вымыть руки. Я наблюдаю, как вода смывает землю и грязь, и гляжу на собственные руки, на въевшуюся черноту под ногтями. «Садоводство – это скучно», – сказал Али. Дурак.

Она оборачивается ко мне, вытирая руки о подол платья, и слегка улыбается.

– Скажи мне, Кори Аллауэй, что привело тебя ко мне вновь. И не трать мое время, если это снова из-за мальчишки Мюррей. Я уже дважды говорила, что он не для тебя.

Мои щеки пылают.

– Это не из-за него.

– Да неужели. – Ведьма лукаво улыбается, словно мы две заговорщицы. – Тогда рассказывай.

Я глубоко вздыхаю и достаю из кармана бумажный сверток. Осторожно разворачиваю его под пристальным взглядом сивиллы и протягиваю ей салфетку, в центре которой выделяется комок травы. Ведьма принимает ее, внимательно разглядывает, принюхивается и снова поднимает на меня взгляд. Ее улыбка исчезла, сменившись пронизывающим взглядом. Мы больше не заговорщицы.

– Где ты это достала? – Ее голос дрожит.

– Что «это»? – спрашиваю я.

– Ответь мне, где ты это достала.

Я колеблюсь.

– Мне приснился сон, – начинаю я. – Только не думаю, что это был сон. Не совсем. – Вслух это звучит куда абсурднее, чем в моей голове, но сивилла кивает, и я продолжаю: – Я возвращалась из… одного места, – поправляю себя. – И в меня попала молния.

Ее глаза расширяются.

– Покажи мне, – требует ведьма. – Покажи мне, куда.

– Кажется, она и не должна была меня убить, – бормочу я, расстегивая дождевик и снимая левый рукав. Задираю свитер и поворачиваюсь, показывая ей свою спину.

Сивилла пробегает холодными пальцами по шрамам, очерчивая некоторые из них.

– Ты в порядке, – говорит она. – Несколько дней поболит, возможно, немного сдавит грудь, но тебе повезло. Я могу дать что-нибудь, чтобы немного облегчить процесс. А с чего ты взяла, что она не должна была тебя убить?

Я опускаю свитер и снова надеваю дождевик, прежде чем ответить:

– Мне поведал об этом тот, кто дал эти листья. – Я слишком напугана, чтобы произносить его имя на случай, если он каким-то образом сможет услышать. Проблем мне и без этого хватает. – Думаю, он отнес меня домой после удара молнии и, пока я была в отключке, проник в мой сон. Там он пытался заставить меня кое-что сделать, а затем затолкал эти листья мне в рот. Но я не проглотила, лишь притворилась. А когда проснулась, листья все еще были у меня во рту, – завершаю рассказ. – Поэтому я сомневаюсь, что это был сон. Но не понимаю, как он мог быть реальностью.

Прекрасное предложение, чтобы подытожить события последних суток.

Сивилла задумчиво смотрит на меня.

– Я спрошу еще раз, что ты задумала?

– Я просто хочу узнать, что это. Вы можете мне сказать? – Я киваю на комок зелени в ее руке. – Это яд?

Она раскладывает листья на ладони.

– Это непенф.

– Что за непенф? – спрашиваю я. Никогда не слышала об этом.

Ведьма кусает губы, подбирая слова, прежде чем отвечает мне:

– Разновидность водяной лилии, что растет в водах Леты. Только в Лете. Ты знаешь, что это за река? Где она протекает?

Я слегка киваю, мое сердце замирает. Стоило догадаться.

– В Загробном мире.

Значит, листья передал Аид. Должно быть, отдал Гермесу на случай, если я откажусь забыть или попытаюсь бороться. Или чтобы убедиться, что я сдержу свое слово.

– Ты не кажешься удивленной, – говорит ведьма. – Человек, который дал тебе это, как он выглядел? Темноглазый? Темноволосый? Смертельно бледный?

– Это был не он. Это был не Аид, – произношу я его имя. – Гермес дал мне их. – Мой голос едва слышен. – Но он пришел с посланием от… другого. Так что… – Я прерываюсь.