Екатерина Фурцева. Женщина во власти

Позднее, приезжая на историческую родину, в Белорусскую ССР и РСФСР, Леже побывала и в Москве. По всей вероятности, с Фурцевой она подружилась в 1959 году. Знакомство оказалось и приятным, и выгодным всем трем сторонам: Леже, Фурцевой и СССР. По образному выражению специалистов, „культурный обмен“ между СССР и Францией в те годы был во многом делом рук Нади Леже»[947]. Во многом благодаря Надежде Петровне в столицу Советского Союза привезли выставку Пабло Пикассо, а потом и знаменитую «Джоконду» Леонардо да Винчи[948].

— …у меня нет ничего дороже моей родины Советской, — констатировала в письме от 1 мая 1971 года Надежда Петровна. — Не знаю, сколько мне осталось жить, но я хочу теперь всю мою жизнь, работу отдать моей великой советской стране, для которой мы все очень нужны, ведь нам так трудно строить нашу первую социалистическую страну, достижения у нас большие, но чем сильнее мы будем, тем больше мы докажем, что наши идеи партии коммунистической правильные и необходимые в нашей эпохе… Я делаю всё, чтобы помогать вам, но всего этого недостаточно[949].

Екатерина Алексеевна и Надежда Петровна были женщинами удивительной энергии. Правда, Леже, пережившая голодную Гражданскую войну в России и оккупацию во Франции, осталась большим оптимистом по жизни. Не будет большой наглостью предположить, что обе дамы буквально подзаряжались друг от друга.

Отчасти благодаря Наде Леже Екатерина Фурцева превратилась в одну из самых элегантных леди Советского Союза. Подруга задавала тон. По воспоминаниям многолетнего директора Музея изобразительных искусств имени Пушкина Ирины Антоновой, Надежда Петровна появлялась на выставках каждый день в новой норковой шубе. В ответ на удивленные и восхищенные взгляды коллег Надя по секрету сказала Ирине Александровне:

— Пусть люди, увидев мои шубы, подумают что мои картины отлично продаются, и это еще больше повысит их стоимость![950]

— Одевалась [Екатерина Алексеевна] с большим вкусом, — вспоминала Людмила Зыкина, — в этом ей помогала Надя Леже, с которой Екатерина Алексеевна много лет дружила[951].

Примечательно, что дружбу двух деятелей культуры вовсе не омрачал тот факт, что Леже неоднократно писала и, вероятно, говорила Фурцевой о том, что в искусстве, и в том числе в живописи, дела в Советском Союзе обстоят плохо.

— Я абсолютно не согласна с социалистическим реализмом в живописи, который теперь существует в СССР, ибо в нем нет живописи, — заявила Надежда Петровна и уточнила: — Если я абсолютно согласна, что будущее живописи — это социалистический реализм с точки зрения чистой живописи, то в СССР художники не стоят на рельсах живописи, они сошли с рельсов и поэтому не могут идти вперед[952].

Несколько примиряло Фурцеву с окружающей действительностью заявление Леже о том, что и в Париже художники стоят на месте, поскольку они «не знают, куда идти». Для московских абстракционистов, которых Леже старательно защищала перед Фурцевой (и в целом перед властью), синонимом «соцреализма» была «плохая натуралистическая живопись». При этом Леже подчеркивала тот факт, что абстракционисты из СССР не отрекались от нашего искусства, но преклонялись перед традиционным русским искусством, и прежде всего иконописью[953]. В условиях взятого в годы Великой Отечественной войны курса на русский патриотизм и отход от марксистско-ленинских догм это был весомый аргумент.

Надя Леже, как могла, наставляла подругу-министра:

— Мы должны бороться против всех столетий в живописи и одновременно изучать все художественные открытия прошлых эпох.

Художница сделала мозаичный портрет Екатерины Фурцевой для надгробия, однако он чем-то не понравился дочери Светлане, чем Надя была очень расстроена. Сейчас портрет украшает библиотеку имени Е. А. Фурцевой[954].

Екатерина Фурцева десять лет, до самой смерти, дружила с Людмилой Зыкиной. Великая русская певица рассказала, что они с Екатериной Алексеевной познакомились в начале шестидесятых на декаде искусств РСФСР в Казахстане (Фурцева прилетела туда во главе российской делегации). После «Ивушки», которую спела Людмила Георгиевна, Екатерина Алексеевна воскликнула:

— Так вот вы какая, Людмила Зыкина!

А когда Зыкина и Фурцева летели обратно, Екатерина Алексеевна поинтересовалась, как Людмила Георгиевна собиралась добираться из аэропорта домой, есть ли у нее машина.

Зыкина ответила:

— Есть!

И слукавила, не желая чем-либо утруждать министра[955].

Фурцева ввела Зыкину в круг своих близких подруг.

— Когда мы с ней познакомились, она дружила с народной артисткой СССР Надеждой Аполлинариевной Казанцевой — прекрасным музыкантом и умным, добрым человеком. Казанцева предложила мне учиться у нее вокалу, и я с радостью согласилась, — рассказывала впоследствии Людмила Георгиевна[956].

Зыкина до конца своих дней была очень благодарна Екатерине Алексеевне «за такое внимание ко мне, за дружбу, за людей, которых я через нее узнала. Она познакомила меня с удивительной женщиной Надей Леже…».