Екатерина II

Екатерину обычно представляют затянутую в корсет и в платье с огромными фижмами. На самом деле подобные туалеты надевала она крайне редко, а корсеты так вовсе не любили. По всей видимости, они провоцировали у нее желудочные колики. Костюм государыни в будние дни был чрезвычайно прост: открытое, свободное, так называемое «молдаванское» платье из лилового шелка без всяких украшений, но с двойными рукавами – внутренние сборчатые из легкой материи, а верхние широкие из той же материи, что и само платье. Туфли она носила широкие, удобные, с низкими каблуками. Даже по праздникам императрица не злоупотребляла корсетом, предпочитая «русское» платье из красного бархата.

Уже практически одетая, Екатерина переходила в официальную уборную, где заканчивался ее туалет и куда допускались посетители: внуки императрицы, ее фаворит, несколько близких друзей, вроде шутника Льва Нарышкина, но всегда не более двенадцати человек. Там она садилась за вызолоченный туалетный столик, за которым проводила минут десять или пятнадцать. Ее окружали немолодые камер-юнгферы, находящиеся при ней со времени ее восшествия на престол: калмычка Марья Степановна Алексеева, гречанка Анна Александровна Палакучи, русские Авдотья Петровна Иванова и Анна Константиновна Скороходова.

Была у Екатерины, по русскому обычаю, и шутиха Матрена Даниловна Теплицкая, хотя в принципе шутов Екатерина Алексеевна не жаловала. Однако Матрене Даниловне она дарила свои старые платья и даже бриллианты. Шутиха далеко не бедствовала и имела каменный дом в Петербурге. Славилась Теплицкая своим «вычурным сквернословием»: шутки ее были исключительно похабными и сальными, но они смешили государыню. Кроме того, эта Матрена Даниловна обладала удивительной способностью собирать разнообразные сплетни и слухи. Через нее Екатерина узнавала обо всем, что делалось и говорилось при дворе и в городе.

До 1788 года государыня обедала обыкновенно в час дня, но во время шведской войны перенесла обед на час позже, чтобы уделить больше времени делам.

Обед Екатерины всегда был очень прост. Вычурных дорогих блюд, жареного, острого – всего этого государыня не любила, предпочитая отварную говядину с солеными огурчиками. Для питья она употребляла смородинный морс или простую воду; очень редко рюмку мадеры или рейнвейна. На десерт подавали фрукты, всегда обычные для средней полосы России: груши, яблоки, вишни. Два раза в неделю, по средам и пятницам, императрица ела постное и тогда приглашала к столу только двух-трех человек.

Менять слуг Екатерина не любила, и они обычно оставались у нее на долгие годы, даже если в их работе были недостатки. Среди поваров Екатерины один готовил из рук вон плохо, но, поглощенная делами и государственными заботами, она долгое время этого не замечала, а когда кто-то из гостей обратил ее внимание на плохо приготовленные блюда, государыня не разрешила рассчитать повара под тем предлогом, что он слишком долго служил у нее в доме. Она справлялась только, когда он будет дежурным, и, садясь за стол, говорила гостям: «Мы теперь на диете, надобно запастись терпением; зато после хорошо поедим». Государыня понимала, что обида, которую она нанесет простому служителю, может откликнуться ей самым неприятным образом, и предпочитала избегать этого, мирясь с подгоревшими пирогами.

После обеда все расходились, а Екатерина садилась за пяльцы – она вышивала очень искусно. Обычно в это время старик Бецкой читал ей вслух. Когда же Бецкой стал терять зрение, она никем не захотела заменить его и стала читать сама, надевая очки. Так проходило около часа.

Затем государыня снова принималась за дела. Два раза в неделю вместе с секретарем разбирала заграничную почту, в другие дни выслушивала донесения или отдавала приказы. Принимала Екатерина и иностранных послов. Екатерина допускала, чтобы при ее разговорах с министрами и послами присутствовали ее внуки: мальчики должны были учиться управлять страной. Если, по ее мнению, посол оказывался слишком настойчивым, чтобы выпроводить его, она могла прибегнуть и к хитрости. Однажды Потемкин подарил государыне обезьянку. Если кто-нибудь из послов принимался давить на российскую государыню, требуя политических уступок, в комнату вбегала обезьянка и Екатерина принималась с ней играть «вместо того, чтобы продолжать возвышенный разговор». Послы сердились, широко раскрывали глаза, но проделки ручной обезьянки обычно брали верх над большой политикой.

Лишь когда начинало темнеть, кончался ее рабочий день, и наступало время заслуженного отдыха и развлечений.