Екатерина Великая

Похоже, так и должно было сложиться — на помощь великим князю и княгине пришли «обычные детские болезни». Александр и Константин свалились с ветрянкой, и, к огромному огорчению императрицы, их пришлось оставить дома.

18. Великое путешествие в Крым и «притчи» в Петербурге (1787–1789)

Все это так походит на сны из «Тысячи и одной ночи», что нет уверенности в пробуждении.

Екатерина II — Фридриху Мельхиору Гримму

Императорский обоз, состоящий из четырнадцати огромных экипажей, поднятых на колеса, и ста двадцати четырех саней с сорока дополнительными в резерве, отправился из Царского Села 7 января 1787 года. Графиня Протасова, Александр Мамонов, граф Кобенцл, Лев Нарышкин и великий камергер Иван Шувалов путешествовали с императрицей в ее карете, которая была подобна дому, вмещавшему спальню, гостиную, кабинет и библиотеку; ее везли три десятка лошадей. Граф де Сегюр ехал во второй карете — с Алланом Фицгербертом и графом Иваном Чернышевым. Снова «карманные посланники» по очереди занимали места в головном экипаже: Сегюр и Фицгерберт менялись местами с Кобенцлом и Нарышкиным или, в некоторые дни, с Шуваловым.

Потемкин уехал в Крым раньше, чтобы сделать последние приготовления. Бесчисленная обслуга, принимавшая участие в громадном путешествии, включала кучеров, прачек, докторов, аптекарей, разнообразных поваров, полировщиков серебра и других специалистов, требующихся для нормального функционирования путешествующего двора. Пятьсот шестьдесят лошадей ждали на каждой почтовой станции. Температура была 30° ниже нуля по Цельсию; все участники великого похода, помимо собольих шапок, были укутаны в громадные шубы из медвежьих шкур, надетые поверх пальто.

Дни были очень короткими, и когда около трех часов дня наступала темнота, по краям дороги разжигали огромные костры, чтобы освещать путь императорскому поезду. Когда кавалькада приближалась к городам и деревням, жители, несмотря на страшный холод и снег, выходили навстречу и выстраивались рядами вдоль дороги, чтобы приветствовать свою государыню — которая во время путешествия придерживалась, насколько это было возможно, своего обычного графика. Как описал Сегюр, «она вставала в шесть утра и работала со своими министрами, затем завтракала и принимала нас. Мы уходили в девять часов, а в два останавливались на обед. Затем мы возвращались в свои экипажи и ехали до семи»^{933}. Екатерина работала также большую часть вечера — с девяти до одиннадцати часов.

Во время всего путешествия Мария Федоровна сообщала императрице малейшие подробности о жизни семьи в Санкт-Петербурге:

«Мой супруг кланяется вам земно, мадам, и будет иметь честь написать вам в пятницу; чтобы доставить себе удовольствие писать вам более часто, не беспокоя Ваше императорское величество слишком большим количеством писем одновременно, мы чередуем наши письма. Дети все здоровы, кроме Константина, у которого все еще сыпь; но в остальном он весел, как вы, мадам, узнаете из отчета монсеньера Салтыкова. Кашель Марии уже слабее, но у нее еще нет зубов [Мария Федоровна, вероятно, считала, что кашель детей является признаком режущихся зубов]. Александра учится с большим, усердием и особенно старается научиться писать слово «бабушка». Что касается хорошенькой Елены, как только она видит учителя своей сестры, сразу же говорит ему «до свидания» весьма настоятельным тоном; она всегда сама веселость»^{934}.

Императрица ответила так: