Екатерина Великая

По их прибытии король во избежание утомительного этикета решил соблюдать инкогнито, что явно плохо сочеталось с таким великолепием. Он сказал им: «Монсеньоры, король Польши попросил меня представить вам графа Понятовского».

Когда он поднялся на борт императорской галеры, мы столпились вокруг: нам хотелось увидеть первые эмоции и услышать первые слова августейших особ, встречающихся в обстоятельствах, отличных от тех, в которых они виделись раньше, когда их связывала любовь, разделяла ревность и преследовала ненависть.

Но наши ожидания почти полностью не оправдались: после обмена приветствиями — степенными, величественными и холодными, во время которых Екатерина протянула Станиславу руку, — они ушли в кабинет и оставались там полчаса»^{951}.

Когда два монарха показались после разговора наедине, придворные и министры попытались угадать по их лицам, о чем они думают, — но безуспешно. Екатерина казалась необычайно напряженной, и Сегюр решил, что разглядел налет печали в глазах короля. Затем всех отвезли в лодках на парадную баржу — на обед. Король сидел справа от императрицы, граф Кобенцл — слева. Напротив них сидели Потемкин, Фицгерберт и Сегюр. Последний заметил: «Мы мало разговаривали и ели, но много разглядывали друг друга. Мы слушали прекрасную музыку и пили за здоровье короля под аккомпанемент громких залпов артиллерии»^{952}. Императрица, по словам ее секретаря Храповицкого, описала обед гораздо более прозаично: «Князь Потемкин не сказал ни слова. Я была вынуждена разговаривать не останавливаясь — аж высох язык»^{953}. Далее была маленькая сценка галантности между бывшими любовниками: «Покинув стол, король взял перчатки и веер императрицы из рук пажа и протянул их ей. Потом он огляделся и не нашел своей шляпы. Императрица, которая заметила ее, принесла шляпу и подала ему. «О, мадам, — сказал Станислав, беря свой головной убор, — когда-то вы дали мне гораздо лучшую»^{954}.

Затем императрица вернулась с королем и некоторыми придворными на императорскую галеру. Король отбыл в восемь часов. Как только солнце село, запустили огромный фейерверк, превратив гору Канев в вулкан. Флотилия тоже была иллюминирована. Король дал прекрасный бал, который посетили члены императорской свиты, но не Екатерина.

Король надеялся, что императрица останется у причала Канева хотя бы еще на один день, и сделал соответствующие приготовления. Но то ли он не передал своего желания группе сопровождения Екатерины, то ли Потемкин решил игнорировать просьбу и ничего не сообщил императрице, которая в любом случае жаждала скорейшей встречи с императором Иосифом, снова путешествовавшим под именем графа Фалькенштайна. Этим вечером она написала Потемкину:

«Александр Матвеевич [Мамонов] сказал мне о желании гостя, чтобы я осталась тут еще на один-два дня, но ты сам понимаешь, что это невозможно из-за моей встречи с императором. Поэтому, пожалуйста, дай ему знать самым любезным образом, что нет никакой возможности поменять мой маршрут. И более того, я ужасно не люблю менять планы, как ты прекрасно знаешь»^{955}.

Когда король стал настаивать, попросив, чтобы императрица задержалась на следующий день хотя бы до послеобеденного времени, она отказалась еще яснее: