Екатерина Великая

На следующий день в Летнем дворце была дана опера, а двадцать шестого августа в Зимнем дворце устроили бал-домино. Первоначально домино было облегающим черным шелковым платьем, которое распространилось по всей Европе из Венеции как идеальный наряд для маскарада, предельно усиливающий маскировку, так как он закрывал фигуру и лицо танцора целиком. Домино могло быть, как в данном случае, и ярких цветов. Участники бала были разбиты на четыре группы по 16 пар, танцевавших кадриль и одетых в домино разного цвета. Первая группа, которую вел великий князь, была в розовом с серебром; вторая, ведомая Екатериной, в белом с золотом; третья, ведомая Иоганной, в голубом с серебром; а четвертая, ведомая епископом Любекским, в желтом с серебром. Каждой группе было предписано танцевать в своем конце зала, не смешиваясь с другими. Екатерина была уже в достаточно возбужденном состоянии, чтобы разразиться слезами при таком ограничении, так как мужчины в ее группе все были в возрасте и не могли танцевать достаточно хорошо. На следующий день был другой бал с теми же кадрилями, а двадцать девятого августа состоялся народный карнавал, который включал постановку пьесы Мольера «La Princesse d’Elide». Маскарад, который устроили в апартаментах Зимнего дворца, продлился далеко за полночь; пьеса закончилась лишь в три часа утра.

Последним днем празднеств было 30 августа — день святого Александра Невского. В девять часов утра все рыцари ордена святого Александра Невского собрались в покоях императрицы, где она присоединилась к ним в униформе ордена (белое платье, украшенное серебряным галуном, с подкладкой цвета пламени; жакет с обшлагами) и в короне. Рыцари приложились к ее руке, затем расселись по каретам, которые ждали их возле дворца. Императрица последовала за ними в сопровождении великого князя, княгини Иоганны и Екатерины, которая шла позади, а также статс-дамы, гофмейстерин и фрейлин, выступавших по двое. Весь конвой направился к монастырю, посвященному воину-святому, в противоположный от Адмиралтейства конец Большой першпективы.

Когда конвой прибыл к монастырскому комплексу, священники во главе с архимандритом вышли навстречу, чтобы приветствовать императрицу, у ограды; рыцари шли по двое перед нею, а дамы следовали позади. Три выстрела из пушки возвестили о ее прибытии. Государыня и свита вошли в собор во время праздничной литургии, за которой последовал благодарственный молебен. Тройной пушечный залп сопроводил появление ботика (маленькой лодки) Петра Великого, который каждый год приводили к монастырю. Затем императрица с рыцарями села обедать.

Ботик был и остается одним из самых уважаемых символов эпохи Петра Великого и преобразований, которые он принес в страну — в особенности создания морского флота и начала эры морского могущества. Вокруг этого ботика, так называемого «дедушки русского флота», существует множество различных легенд. В 1688 году шестнадцатилетний Петр обнаружил его на задворках дома, и тот разбудил его первые мечты о флоте. Одна из легенд гласит, что первоначально лодка была подарком королевы Елизаветы I Ивану Грозному. Теперь считается, что она была построена в 40-х годах XVII века — или в Англии, или датскими мастерами в России по «английскому» проекту. Научившись ходить под парусом на этой лодочке, Петр отдал ее в 1701 году на хранение в Кремль. Позднее ее переместили в Петропавловскую крепость, где она и хранится на постаменте с надписью: «От забавы ребенка к триумфу мужчины».[18]

Ботик был слишком старым и хрупким, чтобы сразу спускать его на воду, поэтому его затащили в более крупную лодку, которую уже тянули два баркаса. После обеда императрицу переправили на борт ботика, где она поцеловала изображение отца, хранившееся там. Затем она вернулась на свой баркас с императорским штандартом. Перед ним шли четыре галеры, откуда гремели трубы и барабаны. Остальная компания следовала на других баркасах и галерах. На входе в Большую Неву их встретили новые лодки, включая что-то вроде гондол. Отсюда регата двинулась к Адмиралтейству, где императрицу приветствовали салютом. Стреляли также и из крепости. Ее галера ответила залпом бортовых орудий, а придворные трубачи и барабанщики вторили с балконов дворца музыкантам на галерах. Затем императрица проводила ботик обратно, на место стоянки в крепости.

А во дворце начался еще один бал. За ним последовал фейерверк, за которым, в свою очередь, настало время подкрепиться в галерее, где Ее императорское величество ужинала с рыцарями ордена святого Александра Невского. И так, согласно записям Иоганны, «закончился, вероятно, самый расточительный праздник из всех имевших место в Европе»^{70}.